Мой отец видел Богов (СИ)

Я хотела очень много спросить у отца. Мы с ним были безумно похожи, поэтому я боялась, что из-за схожести характера я повторю какие-то ошибки. Но мать говорила то, что иногда успокаивало меня:

— Ты — не он.

— В него было так много вложено. Все мои мечты и силы, — начал отец, указывая на наш огромный двухэтажный дом. — Но еще больше мы с матерью вложили в тебя. Все наши силы. Часто мы жертвовали чем-то ради тебя. Мне кажется, что очень важно уметь пожертвовать чем-то ради своего ребенка.

— Мне тоже придется жертвовать?

— Ты жертвуешь чем-то не задумываясь. Просто понимаешь, что если вложишь это в свое дитя, то оно обязательно станет великим и лучшим. Наверное, я многим жертвовал, чтобы ты стала тем, кем ты есть. Возможно, я был рожден на этот свет, чтобы вложить хоть крохотное зернышко в будущего специалиста своего дела.

Смех вырвался непроизвольно:

— Я делаю не великое дело.

— Ты же вроде медитируешь, а это полезно, да?

Мы с ним рассмеялись еще громче:

— Медиация, папа! Ме-ди-а-ци-я! Это когда ты пытаешься примерить две стороны и не довести дело до суда, а не медитируешь, сидя на коврике и ища гармонию с космосом!

— Какая разница, я все равно тобой горжусь. Сначала я думал, что ты обязана стать юристом. Я хотел сделать из тебя того, кого хотелось сделать мне. А потом я понял, что ты — человек, а не дом, и строить тебя надо совершенно иначе.

— Но я все равно связала свою жизнь с правом, так что…

— Нет, — мы остановились. Он посмотрел на меня и его глаза заблестели. — Родители часто хотят отразить в ребенке свои несбывшиеся мечты. Но очень важно преодолеть свой эгоизм и помнить, что это всего лишь твой ребенок, который не обязан быть тем, кем хочется тебе. Даже если бы ты стала врачом или инженером, я был бы рад за тебя. Главное, что ты стала человеком. Счастливым человеком. А это, пожалуй, самое главное. Вот ради чего надо жертвовать, а не пытаться собрать по кускам из разбитой личности ребенка по своему вкусу.

Отец очень много говорил о том, как он был на севере, как встречал удивительных людей, которые видели в нем кого-то великого и пророчили ему незабываемую судьбу. Я сама видела его талант и уникальность. И, смотря на себя, я часто задавалась вопросом, а оправдана ли та жертва, которую принес отец, чтобы я стала тем, кем являюсь.

Я хотела спросить его прямо сейчас: не жалеет ли он, что имея такой огромный потенциал, он в свои шестьдесят стоит с девчушкой и маленьким мальчиком у большого дома и моря, и кроме всего этого у него в жизни, собственно, ничего больше и нет.

— Дедушка Арне! Дедушка Арне! — затараторил Йон. — Смотри, как много звезд!

Отец поднял голову, прищурил глаза и всмотрелся в небо. Он опять, кажется, искал Богов.

— Йон, — сказал отец, не отрывая глаз от неба, — посмотри на небо повнимательнее. Ты видишь, что некоторые звезды движутся?

— Вижу.

— Это не звезды. Обычные звезды стоят на месте и никуда не перемещаются.

Мальчик кивнул.

— Так вот, Йон, присмотрись получше, и ты поймешь, что не все, что светится в небе — это звезды. Некоторые из них — обычные спутники и потерявшиеся кометы.

Я посмотрела в небо и все эти забавные блестяшки стали для меня чем-то большим, чем просто точечки на черном полотне.

— Спать не пора? — мать подошла к нам, завернувшись во что-то безразмерное и темное. Она держала самодельный фонарь, освещая нас. Черешня завертелась у ее ног, вытягивая морду к свету.

— Пора. Пойдем, юнга, а то капитан заставит нас драить полы, если мы ослушаемся, — отец взял Йона за руку и повел в дом. Мы с матерью встали у моря и посмотрели вдаль.

— Он правда умрет? — спросила я.

— Все мы умрем.

— Я это понимаю, мам, — мы посмотрели друг на друга. — Но те сплетни про Богов, это ведь было для того, чтобы затащить меня сюда с мужем и Йоном?

Мать ничего не ответила, лишь пожала плечами.

— Боги однажды сказали, что он выиграет в лотерее, а он продул, — вдруг вспомнила она. — Конечно, его смерть — это одна большая выдумка. Но посвяти ему эти три дурацких дня. Я уверена, что ты часто проживаешь дни в пустую, как все мы, поэтому попробуй эти запомнить и сделать поистине удивительными.

— Но… что он ждет? Что мне нужно сделать в первую очередь?

— Он хотел увидеть твою свадьбу, твою счастливую улыбку и маленьких внуков. Глупое человеческое счастье.

Она отошла от моря и пошла по направлению домой вперевалку. Я ринулась за ней с оправданиями:

— Кай работает. Это я запретила ему ехать, чтобы он посвятил себя нужному делу.

— А для кого-то глупое маленькое человеческое счастье заключается в работе и всеобщем признании. Люди, — мать произнесла последнее слово очень холодно, — вечно находят оправдания и вечно чем-то заняты, забывая, что вещи будут с ними всегда, а родные — нет.

Я хотела возразить ей и пояснить, что мир изменился и что порой чем-то приходится жертвовать, если хочешь стать великим в своем деле. Но я остановилась. Физически и в своих мыслях, потому что врезалась лбом в недавно сказанные слова отца.

— Как жаль, что из-за занятости я даже не сшила тебе платье на свадьбу. Как много моментов мы упускаем.