Мой нежный граф

— Что это значит? — едва ли не закричала она. — Я никогда не существовала в твоих мыслях? В твоей постели? — Она пыталась сдержать слезы, отказываясь отводить взгляд. — Все, что между нами было, реально, и ты это знаешь. Ты никогда не сумеешь убедить меня или себя, что случившееся между нами в ночь, когда ты сделал меня своей женой, или восхитительная близость в теплице три дня назад, ничего не значили. Я совершенно ясно помню все, что видела в твоих глазах и слышала из твоих уст. Это было по-настоящему, Брент, и продолжает существовать даже теперь.

Этим она разожгла в нем какую-то искру. Брент поджал губы, стиснул челюсти, а мягкий шелк его рубашки натянулся на груди над вздувшимися мышцами. Эта гневная реакция была определенно лучше холодности и равнодушия, и так же внезапно, как изменилось настроение Брента, Кэролайн захотелось рассказать ему все начистоту.

Успокоившись, она смело ринулась в бой:

— Я признаюсь, что хотела уйти от тебя, когда мы венчались. Я хотела аннулировать брак. Ты тоже меня не хотел, так что, даже если тебе неприятна эта мысль, ты по меньшей мере должен это понять. Многие супружеские пары расходятся и живут отдельно или аннулируют брак, и у меня были все основания полагать, что мы пополним их число.

Кэролайн бесстрашно выпрямилась и посмотрела прямо в глаза Бренту.

— Но наши чувства друг к другу все изменили. Я не рассчитывала, что любовь сделается частью наших отношений, но она возникла, Брент, она, вне всяких сомнений, связывает нас теперь, и ты знаешь это…

Граф так быстро встал, что его кресло с грохотом повалилось на пол, и впервые с тех пор, как он вошел в кабинет, его черты исказила дикая ярость.

— Любовь? — гневно прошептал он. — Думаешь, это любовь? Любовь никогда не строится на лжи, Кэролайн, а это единственное, что связывало нас.

Продолжая смотреть в глаза мужу, Кэролайн бесстрашно, с вызовом ответила:

— Что бы ты ни думал обо мне, Брент, клянусь, я никогда не лгала тебе…

— Ты лгала мне, когда произносила чертовы клятвы! — взорвался граф. Испепеляя жену горящим от ярости взглядом, он грозно навис над ней. — Ты лгала мне со дня нашей первой встречи, а я был глупцом, потому что мне даже в голову не приходило, что женщина может быть такой вероломной и бессердечной!

Кэролайн смотрела на него, изумленная и оглушенная силой этой вспышки, отвращением в его голосе, уже не обращая внимания, что по щекам текут горячие и соленые слезы.

Брент тяжело и часто дышал, мышцы на его шее вздулись, натянув воротник.

— Одного не понимаю: как можно было, имея хоть каплю соображения, думать, что после такой аферы получится умыть руки? Как ты собиралась заговорить со мной об аннуляции? Намеревалась просто прийти и сообщить мне об этом, объяснить свои тщательно выстроенные планы, после того как закажешь билет и соберешь свои записи? Или, быть может, тебе хотелось выждать момент, когда я буду наиболее уязвим, потому что тебе просто нравилось дергать меня за ниточки, как марионетку?

— Такого… такого никогда не было…

— Так было с первого до последнего дня, Кэролайн! Ты дразнила меня своим телом, умело поворачивала мои чувства к своей выгоде, причиняла мне боль, а потом лгала, что больше никогда этого не сделаешь. Ты тактично намекала, что мы с Розалин обойдемся без тебя, ты предусмотрительно хранила в тайне свои чувства. Ты мастерски избегала брачного ложа, пока тебе самой не потребовалось удовлетворение, а потом, лежа передо мной голой, невзначай поинтересовалась, дам ли я тебе уйти.

Он с изумлением воздел руки.

— Даже Дэвис предвидел это и давным-давно предостерегал меня против твоей расчетливости, но я отказывался слушать, ибо находил немыслимым, непостижимым, чтобы моя жена оказалась настолько неверной, настолько коварной, что единственной причиной обвенчаться с мужем ей могло послужить предположение, будто от него легко будет уйти.

Оглушенная, Кэролайн оперлась дрожащей рукой о стол, чтобы не упасть.

— Все… все было не так, — хрипло прошептала она опять. — Прошу…

— Чего ты просишь? — Он ударил кулаком по столу. — Чего ты просишь? Простить тебя? Забыть об этом? «Прошу… давай начнем сначала?..» Господи, Кэролайн, какая ты жалкая!

Ее тело обмякло, она уронила голову, не в силах больше смотреть на Брента и уже не заботясь о том, что слезы капают с подбородка и скул, оставляя пятна на синей ткани платья.

— Ты проникла в новый дом, в новую жизнь, — медленно, спокойно продолжал граф, — замарала грязными руками драгоценную доверчивость глухой девочки, даже не задумываясь, какой раздавленной она будет, когда ты уйдешь.

Тут он без предупреждения перегнулся через стол, крепко схватил ее за подбородок и заставил поднять голову.

— Посмотри на меня, — прошипел он.

Кэролайн раскрыла влажные ресницы и сквозь туман увидела перед собой суровые, холодные глаза, наполненные презрением и страданием.