Мой любимый зверь!

– Да, – кивнула я. – Там недавно разместили военную базу, мне на ней служить предлагали.

– Военную базу там разместили из-за «Своры» – так называется группировка, которая подмяла под себя целую планету. Они держали в страхе всю колонию, грабили, убивали, насиловали. Продавали детей и женщин, вытворяли в Йодинбурге самые страшные вещи – больные фантазии и кошмары любого нормального человека, – яростно поведала Ровена. – Чтобы навести порядок, правительству пришлось ввести военных, была проведена глобальная зачистка. Разместили военную базу! А теперь посмотри, нет, ты посмотри на этого урода! Видишь знаки у него на шее? Они означают тех, кого он убил сам. Эти, – она перевела острие ножа, – кого наказал по приказу. Знаешь, как наказывали? Убивали всю семью, как в древности, когда ни о каком гуманизме речи не шло. А теперь посчитай, нет, не отворачивайся, посчитай знаки. Вот еще десятки других тату, которые говорят, что он не только насильник и убийца, а монстр, за смерть которого весь Йодинбург отдаст тебе последнюю краюху хлеба. Восславит твое имя на веки вечные и будет молиться за твою удачу, чтобы мы таких, как этот, отправили в ад.

– Ты была там? – спросила я тихо, слишком глубокими были чувства Ровены, слишком гневно полыхали ее глаза.

– Да, была. Я специальный агент, Эрика, не за красивые глаза, а за боевые заслуги. Я много где была и слишком многое видела, чего не забыть. Так что поверь мне, тебе нет смысла лить слезы и корить себя за убийство. Здесь невиновных нет. Уясни для себя, наконец!

– А мы? – улыбнулась я горько, зато стало не пакостно на душе и легче дышать.

– А мы – дуры! Дураки, как тебе известно, долго не живут. Одна надежда – дуракам везет.

Я хихикнула, Ровена тоже усмехнулась, а потом мы хоть и нервно, но расхохотались.

– Все, завязывай с душевными метаниями. Ты военный! И женщина. Если вдруг, не дай Провидение, нам не повезет, как сейчас, и худшее случится, запомни, – Ровена подошла ко мне и положила ладонь на мой живот, – это всего лишь тело, душа у тебя вот здесь, – она ткнула мне в грудь.

– Тело – дом для души, – уныло возразила я.

– Знаешь, если кто-то испачкает коврик в моем доме, я просто все тщательно вымою и почищу, но уж точно не позволю чужой грязи разрушить мой дом и жизнь. И тебе советую!

– Я искренне благодарю тебя за заботу, – глядя в глаза боевой подруге, твердо сказала я. Потопталась и призналась: – Но, знаешь, сомневаюсь, что смогу просто вытряхнуть свой «коврик». И прошу у тебя прощения заранее, если… мой дом разрушится и я оставлю тебя в одиночестве.

– Только попробуй! Пташко, я тебе говорила, что ненавижу тебя? Курицу дурную! За что мне все это? – раздраженно сверкнула глазищами Ровена.

Я усмехнулась:

– Говорила, и не раз, Гриф.

– И вообще, с майорами, учти, сначала говорят «шучу», а потом шутят.

– Черт! – дружно выдохнули мы, услышав шум совсем рядом.

Подхватив свои торбы и рюкзак за лямки, мы газелями понеслись прочь, всей кожей ощущая погоню. Выскочили на полянку с вытоптанной травой, на ней «колдовали» над палетой с грузом еще трое «десантников».

– Везение закончилось, – прохрипела, задыхаясь от бега, Ровена.

Бросив тяжеленный рюкзак, мы кинулись к ближайшим кустам, а следом неслось улюлюканье охотников, загоняющих добычу. Лишь спустя часа два, когда сумерки плотно опустились на землю, мы почувствовали себя в относительной безопасности, вернее, решили. Как две заправские кошки пригибались к земле и крутили головами, зорко всматриваясь в окружающий пейзаж и прислушиваясь к малейшему шороху в тишине.

– Смотри-ка, Пташко, удача прямо преследует тебя, – хрипло заметила Ровена, окинув меня насмешливым взглядом.

Неужели записала в дураки? Но сейчас ни ерничать, ни возмущаться сил не осталось. Ну и ладно, ну и пусть дура, зато удачливая!

– Пошли, кошкогриф, искать… насест для ночлега, я же птичка, – весело предложила я. – Нельзя спать на земле, я до обморока боюсь змей. Да и антидотов у нас нет, если что!

– Вот не могу не согласиться с тобой, – поморщилась Ровена.

* * *

Золотые, такие родные, яркие глаза, лучившиеся теплом, манили к себе. Мое сердце колотилось от радости, а душа купалась в этом полыхающем желанием свете. Ничто не могло отвлечь от переполнявшего меня счастья вновь ощутить себя любимой, необходимой, близкой Райо. Ничего… кроме чего-то упорно норовившего ткнуть меня в лицо и щекотно лезшего в нос.

Открыв глаза, я мгновенно, как по тревоге, определилась в пространстве и времени – встречаю рассвет на дереве, приютившем нас с Ровеной. И ее рука, свисающая с верхней ветки, непроизвольно шевелится во сне, задевая мой нос отросшими грязными ногтями. Вчера вечером мы нашли большое кряжистое дерево с крепкими разлапистыми ветвями, на которых и устроились ночевать. Думали, не уснем от множества пугавших звуков, напряжения из-за постоянно преследовавшей нас опасности, стресса и, конечно, опасались свалиться даже с широких ветвей. Однако сначала подруга размеренно засопела на верхней полке-ветке, а затем и я отключилась.