Мой любимый сфинкс

Злата с изумлением поняла, что он сердится. Правда, ей в голову никак не приходило, что такого она сделала или не сделала, чтобы он рассердился. А сидящий рядом Аржанов презирал себя, понимая, что глупо, по-мальчишечьи ревнует. Он знал, что ей звонил мужчина. И раз при нем ей было неудобно с ним разговаривать, значит, этот мужчина был ей близким человеком. Очень близким. И его наличие в жизни Златы Добровольской Аржанова категорически не устраивало.

Глядя на его помрачневшее лицо, Злата притихла. В полном молчании они проехали по аккуратным улицам Ясеневки, где, казалось, улыбались и кивали разноцветные домики за аккуратными заборами, и припарковались у входа в офис аржановской фирмы.

– Идите в амбулаторию, – отрывисто бросил он. – Вас там врач ждет. После осмотра вас проводят ко мне в приемную. Там есть комната для переговоров. Оттуда сможете позвонить. Чай, кофе туда подадут. Я освобожусь часа через три, тогда поедем обратно. А пока извините, у меня дела.

«Эка его разобрало, – недоуменно подумала Злата, глядя вслед его размашисто шагающей по двору фигуре. – Ну и характер у вас, Александр Федорович! Круть, а не характер! И как с вами только жена живет?»

К ней уже спешила навстречу молодая девчушка с хвостиками на голове. Девчушку звали Ларисой, и она сначала проводила Злату к врачу, потом отвела в упомянутую Аржановым переговорную, подала вместо чая и кофе газированную воду с лимоном, которую попросила Злата, и притащила кучу журналов «Космополитен».

– Располагайтесь, – журчала она. – Если вам что-то будет надо, я в приемной. Так-то я не секретарь, я курьер. Я обычно в приемной не сижу. Но сегодня мне Александр Федорович поручил. А я всегда очень ответственно все поручения выполняю. Если буду хорошо работать, то меня Александр Федорович на курсы секретарей отправит. И тогда я смогу в приемной сидеть. У секретарей знаете какая работа интересная? И зарплата. Ух! В два раза больше, чем у меня. Но я и сейчас уже двенадцать тысяч получаю. Больше, чем мама. Мама у меня знаете кто? Почтальон. А у почтальонов какая зарплата? Слезы, а не зарплата. Мама уж так Александру Федорычу благодарна, что он меня на работу взял. А он еще и учить обещал. Вот мне мама и сказала: «Старайся, Лариса, чтобы в люди выйти».

Злата улыбнулась про себя этому бесхитростному стрекоту.

– Спасибо вам, Лариса, – вежливо сказала она, и девчушка тут же засияла от ее уважительного «вы». – Я обязательно вас позову. И журналы мне очень пригодятся. Но вы пока идите, ладно? Мне нужно по телефону поговорить.

– Конечно. – Девчушка приняла виноватый вид и попой начала пятиться к двери. – Вы меня извините, что я такая болтушка. Мама говорит, что мой язык впереди меня по улице бежит. А я же не всегда, а только когда с хорошим человеком поговорить можно. Вот с Панкратовной, это наш главный бухгалтер, я никогда не болтаю. Она ужас какая тетка вредная. А с Александром Федорычем я всегда разговариваю, потому что он добрый.

Глядя на Златино смеющееся лицо, она виновато замолчала и тут же снова затараторила:

– Все-все, я пошла. Больше не буду болтать.

Дверь захлопнулась, и в стильной прохладе переговорной Злата осталась одна, разрываясь между желанием поговорить с Инной и необходимостью перезвонить Артему. Чувство долга победило. Иначе Злата не была бы собой. Кляня свой характер и присущую ему проклятую ответственность, Злата набрала номер Артема.

– Привет, пропажа! – услышала она его жизнерадостный голос и с удивлением обнаружила, что совершенно ему не рада. – Ты что там, в северных лесах, одичала совсем? Старых друзей забыла, не звонишь, не пишешь. Я ж тут скучаю по тебе как-никак!

– Как или никак? – холодно уточнила Злата, продолжая удивляться своей холодности.

– Ты чего, мать? Перегрелась? Или на свежем воздухе у тебя развилось кислородное отравление? Ты там попроси кого-нибудь, чтобы тебя привязали к выхлопной трубе. В норму и придешь.

Злата представила, как ее привязывают к выхлопной трубе. Машина заводится, выпуская пары ядовитого дыма. Она втягивает его легкими и начинает задыхаться, ловя губами свежий воздух, но втягивая все новые и новые порции отравы. Видение было столь реальным, что она надсадно закашлялась в трубку.

– Ты что, совсем дурак? – спросила она, откашлявшись и тяжело дыша. – У нас тут убийство, между прочим, произошло, а ты все шутки шутишь идиотские.

– А ты-то каким боком к убийству? – удивился в трубке Артем. – Про события ваши я читал. Кто-то уже успел эту историю в «Курьер» слить. Не ты случаем? Или все-таки подруженция твоя шебутная? Неужто эта история заставила волноваться невозмутимую Злату? Тебя ведь, чтобы расшевелить, надо гороху хорошенько наесться. А тут волнуешься, кашляешь. Поди ж ты, что делается!

– Ну, я рада, что ты за меня не волнуешься, – сухо сказала Злата. – Если ты все сказал и все узнал, что хотел, то давай, пока. Мне еще по делу звонки нужно сделать.

– Злата, ты там что, озверину наелась? – медленно и надменно спросил Артем. – Ты как со мной разговариваешь? Что я, позволь спросить, плохого сделал? Или я в чем виноват?