Мой любимый размер

-Да ничего ты не можешь. Только пудельком бегать при своей шлюхе женушке. Тебе так удобно. Ты и вправду без ума, мент. Дальше носа своего не видишь. И знаешь, мне тебя даже жалко. Думаешь меня страшат твои угрозы? Ты тряпка. Посмотри, дети смотрят. Ты беспомощная тварь, цепной песик тестя. Уйди с дороги.

Лучше бы он его замордовал до смерти. Слова Тагира ранили страшнее ударов. Вышибали внутренности, выжигали кровавые сгустки в душе.

Василий собрался и выстрелил пружинистым ударом в челюсть разъяренного зверя. Тагира откинуло назад. Боль в кулаке оживила. Беросов замотал головой, пытаясь прийти в себя. А ведь он прав. Этот преступник прав.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Она должна решить, кто ей нужен,- сказал спокойно, сам удивляясь выдержке. Сузил глаза, почувстывовав боль за грудиной. Давненько его не беспокоила старая рана. Задохнулся, пытаясь удержаться на ногах

- Дядь Тагир, не надо, - рядом возник испуганный мальчик. Он защищал не его, Василия Егорова, а этого бугая, который ему ближе и дороже.

- Васька, иди домой,- приказал Беросов. И Егоров понял, что сейчас его убьют. Столько огненной злости и хладнокровия было в глазах убийцы.

- Нет,- упрямо сказал младший Васька. Егоров увидел, как опустился огромный кулак, занесенный для последнего удара, как обмяк Беросов. Светка бежала в их сторону в распахнутой куртке, стареньком халате и тапочках на босу ногу. Он их любит, странно. А ведь Василий думал, что братья Беросовы не способны на чувства. Иагир бессильно разжал руку. Бита выпала в пыль, глухо стукнувшись о землю.

- Уходи,- тихо сказал маленький мальчик, сморщив веснушчатый нос.

 Он зашагал к арке, как побитый пес.

- Подожди,- родной голос. Чуть хриплый, как после простуды, такой глубокий.- Василий, зачем ты пришел?

- Это ведь мой сын? – вопросом на вопрос ответил он.

- Он мой.

- А Тагир?

- Егоров, ты не имеешь права задавать мне этих вопросов,- горькая улыбка на родных губах.- Вась, не приходи больше. Не надо. Ты не нужен нам больше. Пожалуйста, не разрушай то, что я так долго создавала.

- Ты изменилась.

- Учителя хорошие были.

 В ее голосе нет грусти или злобы. Усталость.

- Что же мы натворили?

- Мы? – она приподняла удивленно бровь.- Егоров, я так тебя ждала. Поверь, все эти годы. А теперь – прости. Больше нет сил бежать. Просто вдруг поняла, что ты приносишь в мою жизнь слишком много страданий.

Чужие руки на плечах больше не моей Светки. И этот медведь, прожигающий его взглядом, но ставший кротким, как ягненок в присутствии невероятной Светки. Она не его. И что означают ее слова об ожидании? Неужели вся его жизнь – ложь? Клетка из которой нет выхода. И загнали его в нее люди, самые родные, которым он доверял. И это страшнее всего, осознавать, что мог прожить жизнь иначе.

- Ты слышал, мент? – в голосе Беросова насмешка.- Тебе здесь не рады.

И вот они идут все вместе к подъезду, и маленький Васятка наверное гордится своим большим другом. И от этого еще унизительнее.

 Боль  в груди превратилась в извержение вулкана.

*****

- Молчи,- прохрипел Тагир, вжимая меня в стену. От него пахло алкоголем и табаком. Странно, я ни разу не видела моего начальника курящим. Никогда - Не говори ничего, умоляю.

- Я не... Тагир, послушай,- мой писк тонет в зверином рыке. – Васька, он же здесь. Ну, пожалуйста.

- Ты забыла мне сказать, кто отец твоего ребенка,- в голосе боль? Или мне просто кажется. – И когда же собиралась сообщить мне столь невероятное известие. И как тебе этот чертов мент?

- А с чего ты вообще решил, что я должна? – мой голос звенит. От боли, от непонимания того, что мне делать дальше, от страха. Я боюсь этого монстра, раздувающего ноздри в такой близости от моего лица, что я вижу каждую щетинку на идеально – вылепленном лице. Такие бывают только у опасных особей: сбивающие с толку несчастных жертв. Дарящие иллюзию спокойствия,– Тагир Ромуальдович, мы с вами друг другу практически никто. Я не знаю тебя, слышишь? Пока ты не ворвался в мою жизнь словно горячий пустынный вихрь, все было просто и понятно. А теперь. Я боюсь тебя, и ухаживаний твоих боюсь. У меня в жизни был всего лишь один опыт, и тот оказался убийственным. Так почему ты решил, что я должна?

 Слезы уже даже не текут по щекам, они брызжут из глаз – злые и очищающие. Что мне сказать этому самоуверенному самодуру? Что я все еще люблю? И отнюдь не его. Что я в бешенстве от того унижения, что увидела. Тагир на глазах моего сына втоптал в грязь его отца.

- Васька знает? – сталь в глазах, а в голосе столько муки, что становится стыдно. Господи, что мне делать?

- Нет. Его отец погиб в горах,- тихо отвечаю, уставившись прямо в тигриные глаза мужчины.

- Но почему? Светка, почему?