Мой любимый размер

- Слушаю, — сквозь пересохшие связки. – Полковник Егоров.

- А ты не охренел ли, полковник? - резкий голос тестя, полный приказа, впился в мозг раскаленной иглой.- Я тебе мальчик что ли, мать твою, по ночам разыскивать твою задницу? Машка вся в слезах посреди ночи звонит. Мать твоя, колобродит.

- Святослав Валентинович,- устало вздохнул Василий, с трудом сдерживая слова, которые давно уже рвались на выход.- Я в отделе. Черт, мне что ли вам рассказывать, что у нас за работа. Вы же мент, по крайней мере им были. Специфику работы знаете.

- Ладно, не пыли, Василий,- хмыкнул генерал-лейтенант, Муромцев, и продолжил сладким тоном, от которого у Егорова встали дыбом волосы по всему телу.  – Понял я. Знаю где ты. Петька доложил. Далеко пойдет парень. Только вот, послушай меня, сынок. Слухами земля полнится. Узнаю, что Машка моя несчастна – сгною. И тебя и мамашу твою заполошную. Ты ей передай, что я не люблю ночных звонков и назойливых родственников. Стар я стал, понимаешь? Суперстар – весело заржал тесть, радуясь своей шутке. - Дочь одна у меня, поздняя. И ты ей, почему-то очень нужен. Болезненная любовь, но уж какая есть. Ты меня понял, сынок? В театр бы сходили, погуляли, на Мальдивы вас отправить, что ли?

Василий промолчал. Откинулся на спинку дивана, чувствуя себя мухой, запутавшейся в паутине. Он ведь не хотел Машку, не любил ее. Мать все зудела – женись, женись. Так ей хотелось породниться с самим Муромцевым. А он ведь жил, как в бреду. И Машка так трогательно ухаживала за Васькой после ранения. И не была гребаной стервой, а точнее умело скрывала свою сучью сущность. А еще он хотел отомстить – той далекой, любимой, предательнице. Отомстил. И теперь нет выхода. Как тюлень в рыбацкой сети – сдохнет, устав пытаться сбежать из замкнутого круга.

Черт, он оказался слабаком, и сейчас чувствует себя тряпкой. Надо вырваться просто из этого плена. И послать всех на три веселых буквы. И он уже открыл рот, чтобы сказать все, что думает, но заткнулся на полуслове, услышав продолжение монолога всесильного тестя...

- А бабу эту, под окнами которой ты днюешь и ночуешь пожалей. Дите у нее неразумное. Что будет, если я решу ее с пути скинуть? Соображаешь.

- Да,- просипел Василий, подавившись дымом от только что прикуренной сигареты. Этот человек никогда не бросает слов на ветер.

- Не да, а так точно, трищ генерал,- хмыкнул тесть.- На следующей неделе получишь звание, решил я вопрос. И это, отдыхай большее, сынок,- елейным тоном сказал Святослав, верный признак ярости.- И матушке приветы шли от нас с супругой. Слышал сестре твоей еще одна операция необходима. Поможем, все возможное сделаем, чтоб Мариночка жила, чей не чужие.

 Сука, ведь знает на что надавить. Он будет держать его на кукане, до тех пор пока... Даже не хочется думать. Его любимая сестренка вот уже два года боролась с коварной болезнью, и если бы не старания генерала, ее давно бы уже не было. Егоров едва не взвыл, услышав несущиеся в трубку гудки. Но откуда этот старый пес все разнюхал?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

*****

- Что, Карка, бросил тебя Тигруля?- хмыкнула Бухгалтерша Леночка, болтая сушкой в чашке с поганым, переслащенным кофе из пакетика.

 - Он для тебя Тагир Ромуальдович, дура,- прорычала Карина. Если бы можно было, она бы наверное запихнула в глотку насмешнице разбухшую сушку.

- Для тебя теперь тоже, похоже. Чужие губы его ласкают, — вновь испытала судьбу Леночка. – Девочки из торгового центра говорят, что вчера наш суровый босс купил детское автокресло и на выходе такую охапку роз, что потом продавать цветочницам было нечего. Получишь под свой пушистый хвост пинка. Соперница то твоя с прицепом. Есть у бабы то, чего тебе не иметь никогда. А все мужики хотят наследника. Это миропорядок, Карка. И тебе его не свернуть ни силиконом, ни укольчиками. Старая задница все равно останется морщинистой.

-Когда-нибудь ты отравишься, укусив себя случайно за длинный язык,- в голосе Карины прозвучал обреченный страх. Она ведь любит его, этого медведя. А он? Интересно, любит ли кого нибудь наш Тигруля?

- Ну зачем ты так? – вздохнула я, проводив взглядом всхлипывающую секретаршу.- Это ведь страшно не иметь детей. И прицепом называть чужого ребенка нельзя. Дети ведь не виноваты...

- Карка сука, а ты блаженная, Светик. Тоже тянешь лямку? Мужик бросил?

 Я промолчала. Спорить со злюкой не было сил. Их отобрала бессонная ночь. И такой же нервный день, заставляющий не сводить глаз с входной двери офиса. Тагира все еще нет, и это меня немного успокаивает.

- У меня никогда не было мужа, — говорю спокойно, но в груди все клокочет.

- Значит нагуляла. Только вот, понимаешь, в чем разница. Ты малыша родила, растишь, как можешь, а эта сука аборты делает, как пописать ходит. Люди годами пытаются ребеночка родить, а эта шалашовка скоблится,  а потом болеет месяцами. Бог то не ермошка...