Мой личный враг

Раз в неделю он привозил продукты, и все время на баснословные, по меркам Александры, суммы. По субботам уезжал на полдня, а вечером писал на компьютере какие-то факсы. По воскресеньям опять уезжал, только это называлось «в тренажерный зал», потом смотрел телевизор или приглашал Александру в театр. Когда она отказывалась, а она всегда отказывалась, не смея согласиться, хотя иногда ей очень хотелось бы куда-нибудь пойти, он уходил один и на своем не настаивал.

Это была очень странная, но очень спокойная жизнь. Как раз то, что Александру полностью устраивало.

С ее французским мужем было уютно и… предсказуемо. Она всегда знала, во сколько он приедет и что будет делать. Он по-прежнему горячо благодарил ее за ужин, и никакого подвоха в этих благодарностях она не могла выискать. Занимаясь своими делами, он почти не обращал на нее внимания, но однажды починил древний утюг, который Александра умудрилась уронить с гладильной доски, налетев на нее по дороге в ванную.

Она боялась нарушить хлипкое равновесие, гарантировавшее ей в данный момент относительную безопасность. И еда, которую он привозил, тоже была очень кстати: в последнее время у Александры совсем не стало денег. Статьи она забросила, занявшись фильмом, а деньги за него обещали выплатить только к Новому году. Не на что было даже починить ботинки. Ноги в них сразу же противно сырели, а о том, чтобы попросить у Филиппа денег на новые или хотя бы на починку, не могло быть и речи.

Филипп попрощался традиционным «о'ревуар», которое Александра уже научилась различать, швырнул телефон в угол дивана, потянулся и потер красное уставшее ухо.

— Врубай звук, — велел он Александре. — Так же неудобно.

Изумленная, она повернулась к нему и спросила:

— Где ты взял это слово?

— Какое? — не понял он.

— Ну… «врубай»…

Он хмыкнул:

— Когда-то на одной вечеринке московская журналистка что-то говорила мне про мой слишком правильный русский язык и неформальную лексику. Не помнишь?

— Нет, — соврала Александра.

— Я услышал это слово за бизнес-ленчем. Рядом кто-то сказал: «Врубай телефон, позвонить надо».

Почему-то Александра развеселилась.

— За бизнес-ленчем еще не такое услышишь, — заметила она. — Но всеми этими словами и выражениями нужно уметь пользоваться.

— Еще я выучил слово «братва», «сто пудов» и… как его… А, вот еще: «мимо рыла» и «это совсем не канает», — похвастался Филипп.

Александра захохотала — он так старательно произнес всю эту чушь и был так откровенно горд собой, что она не выдержала.

— Я никогда не слышал, как ты смеешься, — сказал Филипп и посмотрел на нее как-то странно. — Тебе идет…

Она моментально закрыла рот, удивляясь, что так расслабилась и позабыла об осторожности, которой требовало его присутствие.

Он ничего больше не сказал, тем более что в этот момент громко затрезвонил телефон.

— Алло! — проговорил Филипп в трубку, и Александре показалось, что у него недовольный голос. — Это тебя. — Он протянул ей трубку и зачем-то ушел на кухню.

Проводив его взглядом, Александра сказала:

— Да!

— Саша, — просипел в трубке дрожащий голос, совсем незнакомый, — Саш, ты можешь прямо сейчас ко мне приехать?

— Кто это? — перепугалась Александра. — Кто это говорит?

— Саш, это я, Маша, — ответил голос. — Не пугайся. Но я тебя умоляю, если можешь, приезжай скорее…

— Мань, это ты? — переспросила Александра, не зная, что и думать. — Что случилось?

— Приезжай, — сказала Маша и повесила трубку.

Нажав знакомую с детства облезлую кнопку звонка, Александра прислушалась к тишине за дерматиновой дверью. Внутри у нее все мелко тряслось.

— Ну что? — негромко спросил Филипп.

Александра покачала головой. В подъезде старого дома было холодно и сыро, как в погребе. И пахло так же — плесенью, мышами и почему-то картошкой. В соседней квартире неожиданно залаяла собака, Филипп звякнул ключами от машины, которые держал в руках, и все опять стихло.

Александра позвонила еще раз.

Оглушительно бабахнула подъездная дверь, кто-то торопливо бежал вверх, перескакивая через ступеньки. Филипп посторонился, освобождая дорогу.

— Сань, это ты? — закричала Лада, не добежав до них одного пролета.

— Я, — отозвалась Александра. — Маня не открывает.

— Нужно еще раз позвонить, — спокойно сказал Филипп.

— Ну не открывает же! — в приступе какого-то необъяснимого ужаса выкрикнула Александра. Филипп подошел и сам нажал звонок и долго не отпускал.

— Здрасте, — негромко проговорила Лада, когда он отпустил звонок. — Это вы Филипп?

— Я, — согласился он. — Филипп Бовэ. А вы Лада?

Она коротко кивнула, и все насторожились, потому что за дверью послышалось какое-то шебуршанье — будто пробежала мышь.

— Мань! — позвала Александра, почему-то уверенная, что подруга стоит с той стороны двери, прижавшись ухом к замочной скважине. — Это мы с Ладкой. И Филипп.

Загремел замок, звякнула цепочка, и дверь открылась.

— Быстрее! — прошипела Маша. — Быстрее заходите!

Все втроем они вломились в крохотную прихожую, и Маша моментально закрыла дверь. Снова прогремел замок и звякнула цепочка. Зажегся свет.

Маша стояла в дверях, прижав к груди желтые старушечьи кулачки. Глаза у нее были дикие.