Мой ледяной принц

Я тебя НЕ Ненавижу

С глухими толчками сердца жду ответ:

Взаимно, Лиззи

— Мне больше нечего сказать, — шепчу, облизывая пересохшие губы.

— Уверена?

Нет. Я много чем хочу поделиться с тобой…

— Да. Я пропускаю свой ход.

— Тогда пусть будет мой.

Марк пишет, я склоняюсь к стене, затягивая одеяло до самого носа. Шумно втягиваю кислород. Долгие минуты не решаюсь включить фонарик. Он терпеливо ждет, не произнося ни слова, не торопит.

Нажимаю на кнопку дрожащими пальцами. Онемевшими губами беззвучно зачитываю его сокровенное:

Я от тебя без ума, Синичкина

Глава 22

Гостинцы

— Явилась, не запылилась, — бурчит мамань, неодобрительно покачивая головой, когда я влетаю домой успокаивать свою дражайшую семейку.

Дочка не вернулась домой в сильнейшую бурю, в моих фантазиях семья тут уже утопилась в слезах, но вместо этого у них все как по маслу. Они тут пироги с картошкой надумали лепить. Мать во всю разминает тесто, разложив заготовки на столе. А я даже пуховик не сняла, забежала в обуви, оставляя на полу мокрые следы от подтаявших ошметков налипшего к ботинкам снега.

— Со мной все в порядке, если что, — утешаю Аленушку, которая шмыгает порозовевшим носом и глядит на меня покрасневшими слезливыми глазами. — Жива, здорова.

— Как будто мне есть дело, — огрызается сестрица, старательно нарезая лук полукольцами. — Хорошо отдохнула? Активно добиваешься своего, как я погляжу?

— Я же у нас еще та лиса, — нахожу в себе силы, чтобы огрызнуться в ответ. Прихватываю с плиты горячую картофелину прямо из кипящей воды в кастрюле, быстро дую на нее и закидываю в рот.

Мамань цокает, глядя на мои обутые ноги.

— Сейчас же разденься и полы протри, — ворчит, отодвигая меня к раковине. — И руки помой, прежде чем соваться к еде. Чай не в семье свиней воспитываешься!

— Мам, я голодная! Мы больше двух суток просидели с Марком в холодном помещении, там кроме ледяной воды из-под крана в уборной ничего не было. И связи никакой, и света… только он и я. И темнота.

— Нашла чем хвастаться, — мать снова покачивает головой, недобро сжимая губы. — Не слушаешь мать, все лезешь туда, куда тебе ход закрыт.

Мою руки и обдумываю ее слова. Желудок урчит на всю кухню. Когда выбрались Марк уговаривал меня перекусить в коттедже, но я, глупышка, так переживала за родных, что потребовала немедленно ехать домой. В вертолете нас напоили чаем из термоса и угостили несколькими сушками, но на этом все.

— Да о щем, ты вообшэ? Аааа… — запихиваю еще одну обжигающую картофелину за щеку, силясь ворочать одуревшим от вкуса языком. — Клянусь, у меня живот к спине прилип.

— Тебе давно пора привести фигуру в норму. Димка тоже не дурак, увидит твои огромные жирные складки на животе, испугается и замуж не возьмет.

— Ма, ты шутишь? Какие еще жирные складки? — напрягаюсь я. — У меня все там нормально.

Отчего-то вспоминаю как Марк нежно водил пальцами вокруг моего пупка. По спине тут же ползут приятные мурашки.

— Себя обмануть можно, а мать, как и зеркало, не обманешь, — разминая картошку щурится. — Подай-ка мне сливочное масло.

Обиженно надувшись, лезу в холодильник за масленицей и с грохотом ставлю на столешницу. После иду снимать пуховик и ботинки, словив вслед гневные фырканья сестрицы. Она уже строчит сообщения, уткнувшись в телефон. Наверное, оповещает Катьку о моем прибытии. Пока раздеваюсь, домой входит папа, и тут же кидается меня обнять. А я радостно вздыхаю, обнимая в ответ, хоть кто-то мне рад.

— Доченька, ну что ты удумала, — щипает меня за щечки и улыбается, а я удивленно вглядываюсь в его смеющиеся глаза, в уголках которых собрались хитрые морщинки. — Таким ужасным способом парня себе решила у сестры отбить? Раньше ты была другой, а теперь действуешь некрасивыми методами матушки? Эх-х, гены не спрячешь. От осинки не родятся апельсинки.

— Па-аа-ап! — возмущаюсь я, не веря собственным вспыхнувшим от стыда ушам. — Во-первых, я не такая! Во-вторых, Марк — не Аленкин парень. Боже… почему я оправдываюсь? Я была в замкнутом пространстве без еды и нормального питья аж два дня, но в этой семье всем на меня плевать… а если бы я умерла от голода или холода?

— Мне на тебя не плевать, — папа целует меня в макушку. — Давай любимая дочка, не нагнетай. Я так устал после работы, сейчас еще матушка твоя накинется, ты же знаешь ее. Как только Ирка переехала к Олегу, все сливки ее плохого настроения достаются мне.

— Знаю, — вздыхаю, приложив руку к урчащему животу. — Извини, па.

Плетусь мимо кухни в комнату, в надежде зарядить телефон и немного полежать.

— А полы кто мыть будет? Натоптала значит и ушла… — летит гневное от матушки. — Два дня отдыхала, учебу прогуливала, еще и на дом решила забить?

— Аррр…

Закрываюсь в комнате на несколько засовов, падаю на кровать и остервенело утыкаюсь лицом в подушку.