Мой испорченный рай

— Хватит об этом, — оживляется Куинн. — Расскажи мне о твоем вчерашнем свидании с Матео.

— Это было не свидание.

— Полагаю, он не полный придурок, раз ты провела с ним весь день.

Я хочу сказать ей, что вчера он показал мне совершенно другую сторону себя. Хочу похвастаться его волонтерской работой на ферме. Рассказать ей о том, как все его там любят. Он никогда прямо не просил меня держать его историю в секрете, но мне кажется, что это неправильно, потому что это не моя история.

Как и история Гранта и Кайи.

Мне нужно сменить тему. Сосредоточиться на причинах, побудивших меня приехать сюда в первую очередь.

— Есть шанс, что ты согласишься на прогулку на байдарках на закате? — спрашиваю я Куинн.

Она сдвигает солнцезащитные очки на голову, и ее глаза блестят от возбуждения.

— Да, черт возьми!

— Отлично, — выдыхаю я. — Давай сделаем это.

ГЛАВА 17

«Вы должны позволить камере взять вас за руку и вести за собой».

— Маргарет Бурк-Уайт

Каякинг был именно тем, что мне было нужно.

Мы с Куинн вернулись на Северный берег уже после захода солнца. Остановились в настоящем ресторане в Лайе на ужин и набили животы гамбургерами и картошкой фри. Каждая мышца в моем теле болит. Оказывается, плавание на каяках — это нагрузка для всего тела, и я умираю от желания принять горячий душ и взять ноутбук, чтобы загрузить свои фотографии и посмотреть, удалось ли мне сделать хоть один достойный снимок.

С каяка я не могла контролировать такие вещи, как освещение и устойчивость, но естественное золотое свечение за час до заката открывало потрясающие виды на маленький остров и кристальную воду, невозможно было сделать плохой снимок.

— Ты вернулась! — Джейк бросается к открытой раздвижной стеклянной двери, когда мы входим на террасу с песка. Он подхватывает Куинн на руки, заставляя ее хихикать.

Я улыбаюсь про себя, потому что Куинн не любитель хихикать.

Лейн и Энди на кухне загребают мороженое в миски, а Шон и Дилан сидят перед телевизором с контроллерами видеоигр в руках. Они сыплют оскорблениями друг на друга, но при этом успевают поприветствовать меня, когда я прохожу мимо.

Никаких следов Гранта.

Ни следа Матео.

Их отсутствие — к лучшему.

Схватив одежду, направляюсь в ванную. Дверь Матео закрыта, и, как всегда, я не знаю, внутри он или нет.

«Не то чтобы это имело значение», — напоминаю я себе.

Кладу свою чистую одежду на закрытый унитаз и избавляюсь от грязной одежды. Спортивный бюстгальтер и шорты из спандекса оставляют на коже следы от сжатия, и я благодарна за то, что избавилась от пыточных приспособлений. Кожа на моем лице розовая, несмотря на использование крема от загара, а на плечах, там, где был спасательный жилет, проходит ярко-белая полоса, контрастируя с загаром на руках.

Прекрасно.

Я поворачиваюсь к душевой кабине, но не успеваю войти внутрь, как дверь ванной открывается.

Широко.

Руками прикрываю грудь.

— Какого черта! — Адреналин проносится сквозь меня, заставляя мой желудок скручиваться, как будто меня сейчас вырвет.

Матео неподвижно стоит в дверях. Его глаза широко раскрыты. Рука все еще лежит на дверной ручке. Он пристально смотрит на меня. Его взгляд опускается мне между ног. Я пытаюсь прикрыться там, оставляя часть своей груди открытой.

— Закрой дверь!

Он быстро моргает. Шагает внутрь. И закрывает за собой дверь.

— Что ты делаешь? — Я тянусь за полотенцем, которое кажется на миллион миль дальше в крошечном пространстве. Прижимаю его к телу.

— Дверь была… — Он кашляет, чтобы прочистить горло. — Дверь была не заперта. — Каждое слово звучит так, словно ржавые гвозди скребут по битому стеклу.

— А постучать нельзя? — Я тяжело дышу, и мое лицо пылает в десять раз жарче, чем было от солнца.

Его адамово яблоко подпрыгивает под татуировкой на горле. Взгляд устремлен на меня — на мои ноги, волосы, губы. Он выглядит по-мальчишески безобидным, босиком, в мешковатых шортах и черной футболке «Райкер». Его волосы свободно свисают на уши. На лбу морщинки, как идеальные пляжные волны, высушенными ветром после вечернего прибоя. Но эти глаза бездонны — темные, грозные, опасные. Они обещают разбитое сердце. Как и его мускулистое тело и пухлая нижняя губа. Часть меня хочет бежать, а другая — упасть в его объятия.

— Матео, — предупреждаю я, но хрипотца в моем голосе соперничает с его.

— Твое плечо. — Он наклоняет голову, смотрит на розовую ссадину, которая теперь затянулась. Подходит ближе. Очень близко. Проводит кончиками пальцев по поврежденной коже.

Я дрожу.

— Заживает. — Его горячее дыхание скользит по моей коже.

Я не могу оторвать от него глаз и наблюдаю, как его суженный взгляд скользит по моему горлу, челюсти, виску и оседает где-то над ухом.

— А голова?

Когда он так близко, я не могу найти даже самых простых слов. Эти темные глаза встречаются с моими, и парень поднимает брови. Вопрос.

Нет ни одной вещи, которую он мог бы спросить в этот момент, и которую я могла бы отрицать.

И это пугает и волнует меня до смерти.

— Д-да.