Мой испорченный рай

Его поза становится жесткой, когда он смотрит на воду. Гадая, что же привлекло его внимание, я поворачиваю фотоаппарат в надежде развеять свое любопытство, но не нахожу ничего, кроме голубого неба, быстро переходящего в миллион оттенков оранжевого, и мощных разбивающихся волн. Я делаю снимок. Потом еще один. И поворачиваю объектив назад.

— Черт.

Матео отделился от группы и идет прямо ко мне. Я опускаю фотоаппарат и молюсь гавайской богине Пеле, чтобы она разверзла землю под моими ногами прежде, чем парень доберется до меня.

Моя молитва остается без ответа.

Я встаю со своего присевшего положения как раз в тот момент, когда он подходит ко мне и заглядывает в лицо.

— О, привет. Приятно встретить тебя здесь…

— Отдай камеру, — рычит он.

Я стараюсь не замечать его густые, длинные ресницы и то, как они придают мягкость его резким, мужественным чертам лица.

— Ни за что.

Он хватается за ремешок, обмотанный вокруг моей шеи, и притягивает меня ближе.

Я стараюсь не обращать внимания на то, как костяшки его пальцев прижимаются к моей грудине, или на то, как мое тело словно оживает, когда он так близко.

Его дыхание касается моего уха, совсем не в сексуальном смысле, и все же мое тело, кажется, воспринимает весь этот обмен по-другому.

— Дай мне эту гребаную камеру. Сейчас же.

Я хочу закрыть глаза и попросить его сказать это снова… Какого хрена? Нет, не хочу.

Прижимаю ладони к его груди, и его мышцы дергаются под мягким серым хлопком. От него пахнет свежей водой и влажной землей.

— Отпусти меня. — В моем голосе нет требовательности. Черт побери.

Матео не отпускает ремень. Даже кажется, что он крепче обхватывает его кулаком.

— Ты сфотографировала меня.

— Мы на общественной территории. — Мои руки все еще на его груди. Он собирается придушить меня, а я его ощупываю. Я слегка толкаю его, но ухитряюсь только откинуться назад, упираясь в ремень у себя на шее, как будто толкаю кирпичную стену. Хватаюсь рукой за его руку, которая держит ремешок камеры у меня на шее. — Отпусти.

— Удали их, и я отпущу. — Он отстраняется, и ярость в его взгляде постепенно закипает. — Все.

— Я удалю.

— Сейчас, — рычит он.

Меня никогда не привлекали властные мужчины, особенно те, кто рычит, но я не могу отрицать, как подкашиваются мои ноги от его команды. Я говорю себе, что это страх. Что электричество между нами — это ненависть. Что покалывание между моими бедрами воображаемое. И теперь я думаю, что мне нужно обратиться к психотерапевту, потому что у меня, очевидно, есть проблемы.

— Зачем ты их сделала? — Он резко дергает за ремешок моей камеры. — На кого ты работаешь?

Впервые в его голосе я слышу нотки тревоги. Намек на… не на страх, но сильное беспокойство.

Я наклоняю подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом, и, конечно же, проблеск беспокойства, который я вижу, соответствует его неуверенному тону.

— На кого работаю? Это что, «Миссия невыполнима»? Что, по-твоему, я собираюсь с ними делать?

Мой вопрос, похоже, приводит его в чувства, потому что парень, наконец, отпускает мой шейный ремень и делает шаг назад. Сжав руки в кулаки, делает резкий кивок в сторону моей камеры.

— Удали их. — Он не собирается так просто это оставить.

— Хорошо. — Я открываю сохраненные кадры и прокручиваю назад до того момента, как увидела его с друзьями. Он заглядывает мне через плечо, пока я удаляю каждую фотографию. Мое лицо вспыхивает от смущения, когда я понимаю, сколько фотографий Матео я сделала. Я предполагала, что их может быть с полдюжины. Но их гораздо больше… Упс, вот еще одна.

Я смотрю на последнюю фотографию заката и выключаю камеру.

— Счастлив, ноль-ноль-семь?

Он смотрит на меня подозрительно.

— Что? — Я хочу закричать, чтобы он, наконец, сказал мне, в чем черт возьми его проблема.

— Закат.

Я поворачиваюсь туда, где солнце опускается все ниже в небе.

— И что там?

— Фотография. — Он кивает в сторону моего фотоаппарата. — Хорошо получилось.

Из всего, что могло бы вырваться из уст Матео, комплимент даже не входил в число возможных. Поэтому я отшатываюсь назад, и моя челюсть опускается от шока.

Парень закатывает глаза, как будто знает, что я слишком остро реагирую и что он совсем не находит это смешным.

— Что? — Уголок его рта дергается с одной стороны, дискомфорт словно сочится из пор. — Так и есть.

Я вроде как хочу увидеть больше.

— Вау, ты просто одержим мной.

Его черные брови изгибаются очень привлекательным образом.

— Говорит девушка, у которой на фотоаппарате куча моих фотографий.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки и бормочу:

— Точно подмечено.

На мгновение между нами возникает неловкое напряжение, прежде чем он поднимает руку и поправляет свою бейсболку.

— Не знаю, почему ты здесь…

— Я пытаюсь получить стажи…

Он качает головой.

— Мне все равно.

Я почесываю бровь, делая вид, что его отказ меня не затронул.

— Держи камеру подальше от меня.

Открываю рот, готовая защищаться.

Он закрывает его. Пальцами! Сжимает мои губы.

— Не надо.

Я отворачиваю лицо, чувствуя, как его прикосновение все еще ощущается на моих губах.

— Не могу поверить, что ты это сделал.