Мой, и только мой

— Такер тебя использует. Ты это знаешь, не так ли?

— Не правда. — Она обернулась, чтобы увидеть, как он повязывает вокруг талии толстое махровое полотенце. На мокрой груди чернели густые волосы.

— Наверняка. Через тебя хочет насолить мне.

Вроде бы он не верил, что Кевин находил ее привлекательной. Джейн это задело.

— Может, и так, но нет сомнений и в том, что налицо определенное сексуальное влечение.

Он как раз тянулся к другому полотенцу, чтобы вытереть голову. Его рука застыла в воздухе.

— Что ты такое говоришь? Какое сексуальное влечение?

— Сядь, я займусь твоей губой. Она снова кровоточит. Он шагнул к ней, и капли полетели с мокрых волос.

— Не сяду! Я хочу знать, о чем ты.

— Женщина в возрасте, весьма привлекательный молодой человек. Такое случается испокон веку. Но не волнуйся. Он не имеет дела с замужними женщинами.

Его глаза превратились в щелочки.

— И меня это должно успокаивать?

— На тот случай, если тебя тревожит мой возможный роман с Кевином.

Кэл сдернул с вешалки полотенце и начал энергично вытирать волосы.

— Знаешь, он заинтересовался тобой только потому, что у тебя на пальце мое кольцо. Иначе он не обратил бы на тебя ни малейшего внимания.

Он нашел ее самое уязвимое место, а вместе с этим пропала и та радость, которую доставляла ей пикировка с Кэлом. Его угрозы ни в коей мере не пугали ее, а вот уверенность в том, что на такую мымру, как она, никто не позарится, обидела.

— Нет, я так не думаю. — Она направилась в свою спальню.

— Ты куда? — окликнул Кэл. — Вроде бы ты собиралась меня лечить.

— Мазь с антибиотиком на туалетном столике. Управишься сам.

Он последовал за ней в спальню, остановился, едва переступив порог.

— Неужели Кевин… неужели он что-то для тебя значит? — Он отшвырнул полотенце, которым вытирал голову. — Да как он может что-то для тебя значить? Ты его совсем не знаешь.

— Наша дискуссия окончена.

— Я думал, ты сторонница открытого информационного обмена.

Она молчала, глядя в окно, надеясь, что он оставит ее одну. Он же подошел, в его голосе она уловила легкую хрипотцу.

— Я тебя обидел?

Она медленно покачала головой.

— Я не хотел. Просто… я боялся, что тебе потом станет больно, вот и все. Тебе же не приходилось иметь дело с такими вот бабниками. Женщины от них плачут.

— Знаю. — Она повернулась, чтобы увидеть, как тоненькая струйка стекает к коричневому соску. — Я думаю, пора завершать этот драматический день. Тебе лучше уйти.

Он, однако, шагнул к ней, и нотка нежности в голосе приятно удивила ее.

— А как же порка голой задницы?

— Может, в другой раз?

— Как насчет того, чтобы ограничиться только голой задницей?

— Я думаю, какое-то время нам не стоит обнажать что-либо друг перед другом.

— И с чего ты так решила?

— Потому что мы только все усложним.

— Прошлая ночь ничего не усложняла. До того момента, как ты задрала нос.

— Я! — Она вскинула голову. — Никогда в жизни я не задирала нос.

— Неужели? — Должно быть, он только и ждал, когда же она вновь разозлится: в его глазах тут же заблестели воинственные искорки. — Так уж вышло, что я побывал с тобой в том автокинотеатре, и, поверь мне, нос ты еще как задирала.

— Когда?

— Ты прекрасно сама знаешь. — Нет.

— А кому было довольно-таки приятно?

— Я не понимаю, о чем… А… — Она всмотрелась в него. — Мои слова тебя задели?

— Черт, да нет же. Или ты думаешь, я не знаю, что в этом деле я — мастер? Если же ты этого не понимаешь, полагаю, это твоя проблема, а не моя.

Он надулся, и Джейн поняла, что прошлой ночью она крепко его обидела. Мысль эта ее тронула. Несмотря на его вроде бы безграничную самоуверенность, сомнения в собственных возможностях не обошли его стороной, точно так же, как и любого другого человека.

— Понятие «приятно» недостаточно полно отражает мои ощущения, — признала она.

— Чертовски верно.

— Я бы сказала, мне было… было… — Она искоса глянула на него. — Какое слово я ищу?

— Почему бы не начать с потрясающе? Джейн оживилась.

— Потрясающе? Да, для начала неплохо. Определенно потрясающе. А также…

— Возбуждающе и чертовски сексуально.

— Это тоже, но…

— Раздражающе.

— Раздражающе?

— Да. — Он воинственно выпятил челюсть. — Я хочу видеть тебя голой.

— Правда? Почему?

— Потому что хочу.

— У мужчин так принято?

Его свирепость поблекла, уголок рта, тот, что не раздулся от удара Кевина, изогнулся.

— Можно сказать, что да.

— Уверяю, ты не увидишь ничего достойного.

— Из меня выйдет лучший судья, чем ты.

— Я знаю, что это не так. Тебе же знакомы эти бесконечно длинные ноги моделей? Ноги, которые растут из-под мышек?

— Ага.

— У меня не такие.

— Ой ли?

— Ноги у меня, конечно, не короткие, но не такие уж длинные. Средние. Что же касается груди… Ты обращаешь внимание на эту часть женской фигуры?

— Есть такое.

— Так вот, на мою можно не смотреть. Вот бедра — это другое дело. Они огромные.

— Совсем нет.

— Я выгляжу как горошина.

— Не выглядишь ты горошиной.

— Спасибо на добром слове, но поскольку ты не видел меня голой, не тебе судить.

— Мы можем исправить это прямо сейчас.