Мой граф де Бюсси (СИ)

         - А ведь, верно! Она даже не захотела от меня принимать документы на дом. Хотя... что если, только мои подарки остаются без её внимания?

         - Не думаю, сударь, иначе госпожа де Шнур не была бы в таком бедствующем состоянии.

         - Да, ты прав, друг мой.

         - Вот видите, господин Бюсси. Не стоит искать подводных камней в прозрачном озере с песчаным дном.

         - О, Боги! Я просто схожу с ума от ревности, Реми! Слышал бы ты, что говорит о ней герцог! Как она восхитительна, даже... слишком. Знаешь, Реми, когда я увидел её там, в траве, умирающей, я же подумал... что это конец! Зачем жить, дышать, верить? Зачем?! Если её не будет рядом, пусть даже не со мной, а просто рядом - живой, смеющейся и плачущей, доброй и сердитой, любой - ничто не будет иметь смысл. Понимаешь?

         - Да-да, сударь, конечно, понимаю, - зевнул Реми, усаживаясь рядом у камина, на полу, протягивая к огню озябшие руки.

         Бюсси задумался вновь, а потом вдруг встрепенулся и с удивлением обратился к ле Одуэну:

         - Реми?! А что ты здесь делаешь?

         - О, сударь, да вы, похоже, приходите в себя. Вот вопрос, который я ожидал сегодня с самого начала, как увидел вас. Я погостил немного во владениях вашей сестры и счел данное времяпровождение слишком скучным. Госпожа Катрин - выздоровела и больше не нуждается во мне, вот я и вернулся к вам.

         - Как она?

         - Замечательно! Свежий провинциальный воздух пошел нашей госпоже только на пользу.

         - Реми, она... говорила что-нибудь обо мне?

         - Скорее нет, чем да... но я так часто ловил её тоскливый взгляд, направленный в сторону Парижа. Как думаете, о ком в тот момент были её мысли?

         - ?

         - Сударь, видимо вино не пошло вам на пользу. Конечно же, госпожа Катрин думала о вас и очень скучала.

         - Ты думаешь?

         - Уверен! - Реми достал из рукава камзола свернутый вчетверо лист, Бюсси буквально вырвал его из рук друга.

         Быстро пробежав глазами письмо, граф улыбнулся.

         - Теперь вы не сомневаетесь, сударь?

         - Реми! Ты мой спаситель! Идём-ка спать, дружище! Спасть и видеть её во сне, мечтать о ней....

         - О, мой господин, эта неизлечимая болезнь называется - Любовь. Женитесь и забудете о своих страданиях!

         - Кхм...да, Реми, слова мудреца! Ну и как, по-твоему, я могу это сделать? Я граф, Клермон... а она, - Бюсси махнул в сердцах рукой и тяжко вздохнул.

         - Все в ваших руках, мой господин. Что мешает вам подарить госпоже Катрин небольшое графство?

         - И где же я его возьму?

         - Ну... - протянул лекарь, закатывая глаза и показывая всем видом, что крайне разочарован вопросом графа, - вам ли не знать?

         - Молчи Реми! Молчи! - граф сверкнул глазами,

         вцепившись рукой в плечо лекаря, - Неужели ты, действительно, считаешь, что отнимать чужую жизнь - легко?

         - Я только предложил...

         - Хорошо, мой друг, - сказал Бюсси, успокоившись, - я подумаю над твоими словами, но только - утром. Идем спать!

         - Мудрое решение, - и господа разошлись по комнатам. Но Бюсси так и не смог сомкнуть глаз до самого утра.

         Пять суток в пути - были не из легких, учитывая то, что чувствовала я себя на период путешествия не очень хорошо.

         Почти перед самым въездом в Шалон-сюр-Сон, наша повозка претерпела поломку. Чудом никто не пострадал, мы на тот момент неспешно поднимались на пригорок, как у кареты отлетело заднее колесо. Получилась вынужденная остановка.

         Реми заботливо помог мне выйти и насладиться видами, открывшимися нашей небольшой компании. Река Сона синей лентой приветствовала нас. За спиной остался лес: дубы, клены, сосны, кое-где небольшие ели, но - ни одной березки...

         Тоска по дому не отпускала меня все путешествие, а тут чуть не навернулись слезы. На ум пришла песня в исполнении Надежды Кадышевой:

         "Край ты мой любимый, край обыкновенный,

         Знаю, есть на свете лучшие места,

         Только сердце все же выбирает этот,

         Если вдруг приходит странная тоска.

         Встану я на зорьке, выйду в сад зеленый,

         Выйду и умоюсь утренней росой,

         Обниму березку, поцелуюсь с кленом,

         Песней разорву я птичий перезвон..."

         Лучше и не скажешь. Я, будто бы шпион на чужой территории, пела про себя, боясь произнести вслух родные донельзя слова.

         - Сударыня, можно ехать, - сказал Реми, и мне пришлось вернуться из ностальгии. Сейчас не лучшее время для переживаний такого рода. Я могла запросто расклеиться, поддавшись эмоциям, но понимала, что делать этого никак нельзя. Совсем.

         Мы остановились возле высокого забора, за которым скрывался особняк госпожи де Клермон. Реми вышел из кареты и направился к дому в сопровождении моей свиты - четырех молчаливых господ. Которые за время всего путешествия обронили, казалось, не больше пары фраз.

         На стук вышла кругленькая невысокая девушка - служанка, она выслушала ле Одуэна и скрылась, прикрыв за собой плотно дверь.

         Послышались чьи-то шаги, затем звук отпираемой двери. Ворота широко открылись, пропуская внутрь всю честную кампанию. В этот раз нас поприветствовал пожилой человек, по виду военный. Он выслушал Реми и, поклонившись, скрылся в доме с белыми высокими колоннами.

         Если бы я не знала, что госпожа Рене де Клермон родная сестра графа де Бюсси, я все равно заметила бы сходство между этими людьми.