Мои друзья скандинавы

Сам Нансен был убежден, что если бы он взял с собой больше собак, то непременно дошел бы до Северного полюса.

Выступая на самом большом митинге в истории страны, на площади у крепости Акерхюс, перед народом, встречавшим Нансена, Бьёрнсон в шутку обронил:

«Нансен указал путь к Северному полюсу, и теперь достижение полюса — лишь «собачий вопрос»…»

Поэт на этом митинге говорил о значении, которое экспедиция имела для всего человечества, и, обращаясь к народу, призвав обнажить головы, воскликнул:

«Примите наше спасибо за то, что вы по мере сил потрудились во славу и честь Норвегии, за то, что умножили богатство страны, умножив в народе любовь к ней и веру народа в собственные силы: за все то, что вы сделали для науки, и за то, что превратили нас на время как бы в одну семью, счастливую общим счастьем!»

Но, забывая, что выбор собак — дело человеческого расчета, многие недоброжелатели, отметая в сторону высокие свойства характера тех, кто вышел победителем из ледяных пустынь мрачного царства Нифльхейм, хотели всю честь победы приписать собакам.

Экспедиция Амундсена, опередив английскую экспедицию Скотта, подняла свой флаг на Южном полюсе. Скотт и его спутники погибли на обратном пути, Амундсен с друзьями вернулись невредимыми и здоровыми.

И вот на обеде в честь Руала Амундсена в Лондоне, в Королевском географическом обществе, раздраженный неудачей английской экспедиции председательствующий лорд Керзон, сделав все, чтобы умалить личные заслуги норвежцев, так закончил свой спич:

«Позвольте поэтому предложить прокричать троекратное ура в честь собак!»

…Невдалеке от вмерзшего во льды «Фрама» Нансен, уходя с Иохансеном с собачьей упряжкой к Северному полюсу, прощался со Свердрупом.

Когда он выйдет, где и вообще выйдет ли, было, как говорится, одному богу известно.

Свердруп же оставался капитаном на дрейфующем «Фраме».

Когда окончится дрейф корабля и выйдет ли когда-нибудь «Фрам» в открытую воду, уцелеет ли в этой самоубийственной, как уверяли многие ученые, экспедиции, тоже неведомо…

Свердруп провожал своего друга несколько километров по торосам, и когда наступила минута расставания, он сел на край нарт и спросил, не думает ли Нансен после возвращения домой отправиться к Южному полюсу.

— Да… — отвечал тот.

— В таком случае, я надеюсь, ты дождешься моего возвращения? — тихо сказал Свердруп.

В этом прощании, в этой застенчивой просьбе быть еще раз вместе в неимоверных трудах и лишениях, осуществляя новую мечту, в этом вечном стремлении вперед — «фрам», мне кажется, сказались лучшие черты народного норвежского характера.

Весь состав экипажа «Фрама» свидетельствовал о том, что выдержка и самоотвержение полярных исследователей — свойство народное.

Первые десять человек Нансен отобрал из сотен желающих, а когда экипаж был укомплектован и оставалась свободной одна только вакансия кочегара, пришел двадцатишестилетний студент Фредерик Иохансен — лейтенант, ушедший из армии, чтобы учиться в университете, чемпион Европы по гимнастике.

Ну что ж, если других вакансий нет, он будет кочегаром.

Этот лейтенант, студент, гимнаст, кочегар и стал тем вторым человеком, с которым Нансен отправился пешком к Северному полюсу.

Перед самым выходом в экспедицию в Тромсё рано утром на палубу поднялся говорливый весельчак Берндт Бентсен, чтобы «переговорить» с Нансеном.

Бентсен в экипаже тринадцатый!

Но Нансен не суеверен, и через полтора часа его, штурмана Бентсена, вступившего в экипаж в ранге простого матроса, «Фрам» уносил в открытое море, в многолетнее полярное путешествие…

Сколько было желающих разделить труды и участь Нансена!

— Среди тех, кто был в этих экспедициях на «Фраме», только двое не норвежцы — Александр Кучин и Геннадий Олонкин, — говорит мне Адам.

— Ну что ж, я рад, что при всем различии в истории наших народов есть сходство в характере норвежцев и русских, — отвечаю я.

Может быть, поэтому так мила нашей душе Норвегия.

…Несколько лет спустя Нансен вспоминал, как, высадившись на пристани в Варде, никем не узнанный, он пришел в почтовую контору, положил на стол солидную пачку (несколько десятков) телеграмм и сказал, что ему хотелось бы отправить их возможно скорее.

Это были сообщения о том, что он вернулся после трехлетних скитаний во льдах и что «он ожидает скорого возвращения «Фрама».

Почтмейстер пытливо поглядел на него, спокойно взял пачку, но, как только взгляд упал на подпись под лежавшей сверху телеграммой, выражение его лица изменилось. Глаза засияли, и он, встав с места, горячо поздравил Нансена со счастливым возвращением.

Разглядывая телеграмму, которая сохраняется в музее «Фрама», я вспоминаю, что один из основателей Норвежской компартии Адам Ялмар Эгеде-Ниссен в те годы был почтмейстером в Варде.

— Не твой ли это отец первый в Норвегии поздравил Нансена с победой?

Но Адам смотрит на часы и говорит, что мы слишком долго ходим по «Фраму». Нас уже, наверное, ждет Анналиса Урбие.