Мои друзья скандинавы

«Бурмейстер и Вайн» давно уже восстановлен. И в то время, когда я был в Дании, в цехах его выполнялись и советские заказы — дизели и теплоходы-холодильники «Сказочник Андерсен», «Витус Беринг» и др.

Из маленьких групп вырастали большие объединения. Так, боевое объединение, которое уничтожило оружейный завод, выросло из кружка в восемь человек до трехсот. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Из восьми человек первой инициативной группы в живых остался один. А из трехсот человек, входивших в соединение, восемьдесят убито и расстреляно.

За все это время генерал Юхансен так и не смог хоть несколько ночей подряд провести под одной кровлей.

Я видел фотографии разобранных рельсов в Ютландии, лежащие вверх колесами паровозы на откосах железнодорожного пути, мешанину скрюченного, изломанного металла на сгоревших фабриках, обрушившиеся перекрытия взорванных патриотами зданий.

Как было не лютовать гитлеровцам, если материальный ущерб от действий «саботеров» составил в общей сумме три миллиарда крон!

А сколько было таких операций, ободрявших, поднимавших дух народа, которые никакими деньгами не измерить!

Видел я и такую фотографию.

Радиовещательный центр. Под наведенными на них дулами автоматов радисты включают перед микрофоном ленту магнитофона, на которую подпольщики записали речь к народу одного из своих руководителей. Нашелся же среди «саботеров» и такой безрассудно смелый человек, который, участвуя в налете, еще улучил минутку для снимков!

Бойцы неуловимой, но вездесущей армии Сопротивления, армии генерала Юхансена, продолжали битву.

А сын его Ингмар, который вначале даже не знал, что под фамилией Юхансена скрывается отец, на кухне в своей квартирке вместе с товарищем варил взрывчатку и затем расфасовывал ее; небольшие пакеты — для подрыва железнодорожных путей, пачки покрупнее — для других диверсий.

Работали они тогда, когда жена уходила на службу в радиотехническую лабораторию. Догадываясь, чем занимается Ингмар, тревожась за судьбу ребенка, который вот-вот должен был появиться на свет, и страшась за мужа, она говорила:

— Я беспокоюсь — вдруг что-нибудь случится!

— Ничего, — утешал ее Ингмар, — если что-нибудь случится, нам уже не о чем будет беспокоиться.

Но все же, чтобы зря не волновать ее, работу пришлось перенести повыше, на шестой этаж, на кухню товарища.

Вскоре родилась у Вагнеров дочка. Ей дали имя Лейне — Елена.

Внучка сапера генерала Юхансена вырастала на взрывчатке, хранившейся под ее колыбелью.

Как-то эсэсовцы ночью нагрянули на квартиру Ингмара. Он в это время на шестом этаже начинял взрывчаткой бомбы.

— Где муж?

— Не знаю!

— Узнай! Мы придем завтра. А если и тогда не будешь знать, заберем девчонку.

Но уже через несколько часов малютка была переправлена в деревню, к бабушке, мать тоже скрылась.

Сам Ингмар домой не вернулся. Он скитался по нелегальным явкам, каждодневно меняя крышу над головой, выполнял рискованные поручения партии.

Однажды он пришел получать очередное задание по новому адресу, который оказался штаб-квартирой, и там встретил отца.

— Так вот кто, оказывается, генерал Юхансен!

Здесь впервые Свен Вагнер узнал, что он стал дедом. А когда сын получал задание, оказавшееся последним, в комнате заговорил небольшой переносный радиоприемник: английское радио на датском языке торжественно сообщало о капитуляции гитлеровской Германии.

Оба Вагнера взглянули на листок календаря: 4 мая.

Неуловимый генерал Юхансен, которого нацисты, попадись он им в руки, растерзали бы на месте, Свен Вагнер, подполковник в отставке, жив!

И живы его дочери и сыновья.

— Он горд тем, что старший из них, Ингмар, сейчас один из руководителей компартии.

Живы и его одиннадцать внучек и внуков.

К тому, что скажет «Папаша Вагнер», и сейчас прислушиваются не только бывшие бойцы армии генерала Юхансена, но и тысячи старых и молодых рабочих Копенгагена.

И сколько среди них таких датчан, в которых — прав Андерсен — может воплотиться Хольгер-Данске, если Дании снова будет угрожать опасность.

У ДАТЧАН

ОЗОРНОЙ УДАР

Заголовки утреннего выпуска датской газеты «Политикен» не на шутку встревожили меня.

«Скандинавская война», «Агрессия Швеции против Дании» — возвещали жирные заголовки на первой странице газеты.

Может быть, я сразу же раскусил бы, в чем дело, если бы не был полон впечатлениями от Музея Андерсена, по залам которого бродил вчера допоздна.

Почему-то здесь, в Оденсе, так же как в Национальном музее в столице, около некоторых экспонатов старинных гобеленов, резных деревянных распятий на стенах прилеплены красные кружочки. Оказывается, эти кружочки имеют, как мне объяснили, «оборонное» значение.

Во время воздушных и прочих тревог прошлой войны, когда надо было спасать и прятать в убежища ценные экспонаты, работники музея в панике хватали сразу все, что им попадало под руку, впопыхах не всегда разбираясь в ценности спасаемого. И случалось так, что прятали вещи, не столь уж уникальные, в то время как ценнейшие раритеты оставались на своих местах.