Мой друг – предатель

Кулаков отсмеялся, хлопнул меня по затылку ладонью, сунул еще одну сигарету, взамен сгоревшей до фильтра.

– Ты, Серега, ни хера не мыслишь в тактике! Сколько учить можно: перекатами нужно, бежать под разными углами, менять бег… – Он замолкает, явно читая в моих глазах: «Да пошел ты, товарищ капитан!» Еще раз шлепает ладонью, теперь уже по макушке раскаленной солнцем каски. – Ладно, отдышись и дальше пойдем.

Только теперь я успокаиваюсь; нервная дрожь уступает размягченности тела, ноги становятся ватными, руки едва слушаются. Вытягиваю изо рта свежеприкуренную сигарету, недоумеваю, когда это она истлела до фильтра, а я так и не насытился никотином. С удивлением вижу след ожога на ребре правой ладони, вспоминаю, что ожегся о пулемет духов. Запоздало дую на покрасневшую кожу, чувствую, что болит серьезно, сукровица и прозрачная жидкость выступают на ладони. Блин! Тянусь к «лифчику», чтобы вытянуть бинт. Ага… какой лифчик? Я же его вместе с броником оставил там, за камнем. А вот фляжка со мной. Снимаю ее с ремня, отвинчиваю крышку, резко втягиваю воздух в себя, когда касаюсь парусинового загрубевшего чехла обожженной рукой, чертыхаюсь и пью заваренную на верблюжьей колючке противно-теплую воду.

«Ха, а ведь дедовщины никто не отменял», – как-то равнодушно думаю я. Вижу, что ко мне вновь подходит Дизель, притащил мой бушлат, разгрузку и бронежилет. Протягивает гранату, что лежала в моем укрытии, и пачку «Охотничьих».

– Ташакур, Сержик! – киваю ему. – Спичку дай.

Наконец-то ощущаю в легких крепость табака, закрываю глаза, глубоко затягиваюсь. Все, надо собраться, а то так и не доживу до родительских пельменей, шлепать нам еще далековато. Скептически смотрю на ботинок, куда уж в нем дойдешь!

Из-за угла дота выходит Кулаков, протягивает мне мягкие чувяки – сапоги такие – на тонкой кожаной подошве:

– Ну-ка, примерь!

Я вижу на коричневых голенищах разводы.

– Вот спасибо, товарищ капитан! – щерюсь в улыбке, принимаю сапоги от ротного, листвой размазываю кровавые следы, стягиваю с себя ботинки и с сожалением забрасываю их в кусты.

Сапоги оказались впору. Странно… с моим-то сорок пятым тут маловато обуви. Нормалек. Мягко, комфортно, только сквозь подошву ощущаю почву. Ничего, с этим жить можно, более уверенно за землю цепляться буду.

Натягиваю на себя сбрую, обхожу дот, с обратной стороны вижу вход-лаз у самой земли, заползаю в него. Надо же полюбоваться на дело своих рук!

Особо там и смотреть нечего. Как я и предполагал, Лиса засадил пулю в башку духа. Вон большое кровавое пятно почти под потолком, правее верхней бойницы хорошо видно от солнца, нагло влезшего внутрь дота. А вот и сам дух, что пораскинул мозгами от снайперской руки. Лежит в уголочке обезбашенный. Мои трое у противоположенной стены лежат, посечены осколками очень уж убедительно. Тот, что в пакуле был, половину рожи потерял от взрыва; так и замер, прижал руки к лицу. Чалмастый, видимо, был еще живым; кто-то из наших добил его выстрелами, что мы слышали с Кулаковым. Лысый лежал грудью вниз; лужа крови застывала под ним, рубиново мерцая на свету. Тяжелый запах крови, человеческих испражнений, пота, отстрелянных газов и однотонный гул мух замутили голову, тошнота подкатила к горлу. Я сдержался, сглотнул ком, пошел к выходу. Рядом с лазом, согнувшись в конвульсиях рвоты, головой к стене скорчился Дизель. Шохрат и Малец рассматривали трофейное, мало на что годное, оружие. Ствол «РПК» согнулся углом под тридцать градусов, автоматы покорежило взрывом тоже неслабо. Кулаков вынул из оружия затворы, сунул в карман «лифчика».

– Все. Уходим! – Посмотрел на часы. – До заката нужно быть на месте.

Ребята вытянулись цепочкой. Лиса подгонял зазевавшегося Сержика, добродушно толкая его в спину прикладом винтовки.

Я шел следом за ротным. На узкой тропе, тянувшейся среди зеленки, меня нагнал Малец:

– Конт, держи. Твое! – И сунул мне в руку что-то увесистое, длинное.

– Ага, спасибо, Леха! – кивнул я и на ходу затолкал предмет под броник, не выказывая никакого интереса.

У Мальца от возмущения даже лицо вытянулось, но он понятливо кивнул, обогнал меня и встал впереди. Однако я видел, чувствовал по его спине, что он недоволен отношением к своему подарку.

Шли мы быстро, но аккуратно. Кулаков возглавлял колонну. Теперь мы ушли с тропы, переметнулись через дорогу, скрывались за нагромождениями камней, тянули к другой, противоположной зеленке. Наконец, углубились в нее. Торопились мы сильно, поскольку нужно было наверстать упущенное время, потерянное при стычке с духами, да и опасались того, что на звуки боя к доту могли подтянуться вражины, дабы оказать помощь защитникам дота. Отмахали мы достаточно, прежде чем где-то там, за спиной, довольно далеко уже, бумкнули разрывы.

– Вперед, мужики! Вперед, – еще сильнее заторопился капитан. – Уходим. Не хватало нам на пятках бородатых!

«Ха, а Дизель-то – наш человек! – размеренно, в такт шагам, думал я. – Гляди-ка, сам харч метал, а все же успел растяжек наставить. Молоток, Сержик!»