Мой друг – предатель

Вечерами устраивались застолья прямо на улице, во дворе, под виноградником. Не помню уже, какой именно виноград рос у нас тогда во дворе, но было его много, листва плотной крышей закрывала от солнца, крупные гроздья синели и краснели в листьях. Протяни руку – и вот она, сладкая терпкость виноградного сока. Но к тому времени уже поднадоели фрукты и ягоды, поэтому виноград вызревал полностью и гроздья его висели сиротливо почти до самых холодов.

Однажды взрослые, уставшие от посиделок, вышли к реке. Муж одной из сестер мамы, невысокий дядька, коренастый такой, изрядно подпивший, все подначивал отца, брал, как говорится, на слабо. Мол, ни за что тебе, Вовка, не переплыть Кубань туда и обратно.

Папа мой, человек неконфликтный, сначала отмахивался, переводил разговор в шутку. Другие же дядья, прислушавшись, тоже начали подшучивать и подтрунивать над отцом. Уже и женщины стали утихомиривать мужиков. Я же страдал за папу, понимал, что его пытаются выставить на посмешище, готов был выкрикнуть что-то обидное дядькам, даже кинуться на них с кулаками.

Как раз в это время Кубань была полноводной и широкой. Папа, побледневший от гнева, стянул с себя рубаху и брюки, попробовал босой ногой воду. На окрик мамы: «Вова!» только досадливо передернул плечами и вошел в реку до колен. В заходящем солнце четко виделась его фигура, с широкими плечами, мускулистыми руками и ногами.

Папа оттолкнулся и прыгнул в воду, погреб сильными рывками наискось течению. На берегу замолчали, наблюдая за отцом, добравшимся уже до середины реки. Я мазнул глазами по лицам дядьев и уловил в них чувство зависти, ведь никто из них не смог бы вот так кинуться в воду.

Отца стало сносить течением от противоположного берега, река пыталась заставить его плыть по своим правилам, но папа погреб сильнее, поборол норов Кубани и вышел на сушу почти напротив нас, зрителей, махнул рукой и исчез в прибрежном кустарнике. Вскоре его резкий хулиганский свист заставил всех повернуть головы гораздо выше по течению. Папа прыгнул с высокого обрыва вниз головой, проплыл под водой до середины реки и очень скоро вышел из воды прямо возле нас.

Все аплодировали. Мужчины жали ему руки, хлопали по мокрым плечам и спине. Только дядя, который подначил отца, покуривал в стороне и что-то бурчал под нос.

Боже мой, как же я гордился папой! Ведь я – его сын. А значит, такой же храбрый и сильный. Братья постарше поняли мои чувства, уважительно цокали и кивали в такт моим мыслям. И я знал, твердо знал – они понимают, что и я способен на такой поступок.

Этой же осенью, где-то в конце сентября, смылись мы с пацанами с последних уроков и отправились на Кубань. Позагорали, напекли картошки. Решили искупаться. Кубань уже была узкой, злой, сварливо шипящей и гремящей. Мальчишки плескались у самого берега, а меня вдруг дернуло – дай-ка переплыву. Я кинулся в воду, погреб совсем как папа, но быстро почувствовал, что силенок не хватает. Кубань приняла меня и понесла словно падший лист. Однако я потихоньку выгребал к берегу – не к противоположному, конечно, нет; к тому же, откуда сунулся в воду. Далеко я не уплыл, почти сразу попал в водоворот. Будто чьи-то мягкие, но настойчивые руки тянули меня ко дну. Хоть смейтесь, хоть нет, перед глазами пролетела вся моя куцая жизнь, сколько ее там было у пятиклассника. Почему-то ярким пятном всплыло воспоминание, как далекой зимой, еще там, в Казахстане, соседский мальчишка Андрей, старше меня на пару лет, что-то не поделил со мной, и мы подрались. Вернее, он меня бил. На его беду, из-за угла дома появилась моя мама, кинулась на Андрея разнимать нас. Но мы катались клубком по снегу. Мама размахнулась сумкой и ударила ею прямо в лоб Андрею. Тот охнул и отпустил меня. Сидел в сугробе, вращал глазами и крутил головой. Мама поднялась на этаж, позвонила в дверь соседа. Когда она открылась, мама спокойно сказала матери Андрея:

– Роза, я, кажется, убила твоего сына!

На что получила ответ:

– Значит, заслужил!

Конечно, ничего такого с Андрюхой не случилось, просто шишка на лбу выросла. Все же приложила мама его сумкой, где была пустая трехлитровая банка.

…Я не кричал и не звал на помощь, только выныривал на поверхность глотнуть воздуха, боролся с рекой. Во время одного из вздохов увидел на берегу пацанов с широко разинутыми ртами, бегущих по самому краю Кубани. Вот тогда я понял – тону. Дернулся из последних сил из водоворота, поднырнул и толкнулся ногами, потом еще, еще и наконец коснулся донной гальки. Вот тут уже присел поглубже и по-настоящему оттолкнулся. Тело взметнулось из воды, воздух больно ворвался в легкие, ожег их свежестью, жизнью, и я плюхнулся на мелководье.

Никогда не рассказывал об этом родителям. Тогда – чтобы не получить взбучку, теперь – а зачем? Впрочем, папа никогда не узнает о том моем приключении, не стало его уже давно. Мама? Прочтет, конечно же. Ну и что? Было и быльем поросло!

* * *