Мой дом, наш сад

Ланселот курит красиво, в нем в такие моменты появляется что-то от мужчин из фильмов про пятидесятые, которые Ниветта иногда кругами гоняет на старом видеомагнитофоне в своей комнате. Некоторое время мы сидим молча, стараясь не мешать ему, а потом Гвиневра поднимает руку. Она говорит:

- Замечательно. Вас бы обязательно взяли на роль детектива из какого-нибудь прогнившего города. Но вы - учитель. Начнем занятие?

И совершенно неожиданно, вместо того, чтобы разозлиться, Ланселот смеется, весело и как-то изранено, как у него всегда и выходит.

- Конечно! - говорит он. С ним никогда не угадаешь, на что он может разозлиться, и я стараюсь не испытывать судьбу.

- Ладно, неудачники. Давайте по-честному. Случись вам сражаться с кем-нибудь посерьезнее э-э-э, друг друга, ваши мозги тут же окажутся размазаны по помещению. А знаете почему? Вы бесталанны. Ну, так бывает, когда люди тупые и ленивые.

Мы с Ниветтой переглядываемся, она высовывает кончик языка, потом склоняется ко мне и шепчет:

- Хорошо, что они у него за спиной. Надеюсь ему откусят голову.

- Вряд ли, - говорю я. - Не думаю, что это полезная еда для кого бы то ни было.

Включая монстров из воображения Ниветты.

В следующую секунду Ланселот резко щелкает пальцами, выплюнув едва слышный звук, и я чувствую, как мои губы будто стягивают невидимые нити, проходящие через плоть. На всякий случай, если я буду писать книгу, и мне нужно будет включить в контекст читателя, незнакомого с такого рода магией: это довольно больно. Ниветта жмурится от боли, но выглядит совершенно нормально. Ланселот считает, что магия должна быть как можно более незаметной. И как можно более болезненной. Он продолжает:

- Так вот, жалкие подобия настоящих волшебников. Вы худо-бедно научились справляться друг с другом в парах. Однако, если сюда придет Королева Опустошенных Земель, что крайне возможно...

- Возможно? - спрашивает Кэй.

- Не твоего ума дело. Заткнись. Так вот, вам придется сражаться с порождениями собственной фантазии. И их будет много, очень много.

Один резкий, рубящий жест Ланселота, и птицы из одной корзины, взмывают вверх, будто живые. Только это неправда. Они остаются мертвыми, и их внутренности болтаются в воздухе, а открытые клювики и безучастно уставившиеся в пустоту глаза кажутся даже более тошнотворными, чем кровь. По крайней мере, она свернулась и не капает. Птицы оказываются рассредоточены по всему классу, над нашей с Ниветтой партой парит одна из них, и ее кишечник почти достает до моей макушки. Я отодвигаюсь. Жутковатое зрелище, мертвые птицы, парящие в воздухе, озаренном солнечным светом, в нашей чистой классной комнате.

- Я хочу, чтобы вы поразили несколько целей. Если не сможете этого сделать, считайте уже сдохли. Но более того, я хочу, чтобы вы сделали это одним заклинанием. Одним единственным. Время - это жизнь, ребятки. Расправившись со всеми врагами одним заклинанием или, по крайней мере, замедлив их, вы спасете себя. Распинаясь для каждого, вы открываете спину. Задание понятно?

Гарет поднимает руку.

- Что ты за дебил, Гарет? - рявкает Ланселот. - Как можно этого не понять?!

- Я не это хотел спросить! - как ни в чем не бывало говорит Гарет. - Можно потом забрать птиц себе?

- Да, а то тебе не на что дрочить с тех пор, как у Вивианы прошли прыщи.

Я, по ощущениям, краснею до кончиков ушей и одновременно ощущаю, что снова могу говорить:

- Н-но, - начинаю было я с возмущением, однако Ланселот меня перебивает.

- Это тебе для спортивной злости, не благодари. Даю вам один академический час, то есть сорок пять минут. Те, кто ничего не сделают, будут оставлены после уроков...

Не успевают эти слова остыть у Ланселота на губах, как Кэй произносит короткую фразу, и одна из птиц в центре загорается. Ланселот совершает движение, как будто отвешивает ему подзатыльник, птица затухает, оставив запах горящей плоти и хлопья паленых перьев, а голова Кэя дергается.

- Ты что, тупой? - спрашивает Ланселот. - Хотя это, конечно, риторический вопрос. Конечно, ты тупой! Я сказал, что заклинанием нужно поразить всех птиц!

- Ну я вроде как извиняюсь, - пожимает плечами Кэй и тут же улыбается. - Просто вы сказали, что те, кто ничего не сделают, будут оставлены после уроков. А я - сделал. Пока!

- Остаешься после уроков.

- Но...

- Заткнись. Даже не дыши. Чтоб я вообще забыл о твоем существовании. Понятно?

- Понятно.

За озвучивание своего согласия Кэй получает еще один подзатыльник, на этот раз - физический.

- Ниветта, - говорит Ланселот. - Твоя очередь.

Ниветта выходит к доске, обзор с ее места хороший, птицы должны быть отлично видны. Может быть, из них даже можно складывать созвездия. То есть, созвездия - не совсем подходящее слово. А слова "соптицыя" нет. По крайней мере, я на это надеюсь. Никогда нельзя утверждать точно.