Мой дядя – Пушкин. Из семейной хроники

брат Александр еще в ноябре поступил в службу с прекрасным жалованьем туда, где и ты еще считаешься, – в Иностранную коллегию, – заниматься в архиве историческими работами; эти работы и ты любишь. Хотя Александр и моложе тебя чинами, но известен всей России; слово его веско, и он будет очень рад случаю тебя толкнуть вперед (de te pousser aussi en avant) как своего зятя, выхлопочет тебе такое же занятие себе в помощь и пристроит тебя, уверяю, в коллегию; сделать это брату будет тем легче, что ты в коллегию не вновь должен определиться, а только возвратиться. Выхлопочет Александр тебе и занятия по литературе; не одни же недоброжелатели журналисты его окружают, а твое перо многим уже известно. Обо всем этом он, при Соболевском, мне намекал, следовательно, и пишу тебе en connaissance de cause (со знанием дела (фр.))».

Предположениям матери не суждено было, однако, осуществиться. Отец не изъявил Ольге Сергеевне, за которой решил приехать, желания вновь поселиться в Петербурге. Возобновить службу в Иностранной коллегии он не находил целесообразным, полагая, что не может на этом поприще принести столько пользы, сколько своей русскою деятельностью в крае, заинтересовавшем его во всех отношениях.

«Временное правление Царства Польского, – сообщает Николай Иванович своей матери, Луизе Матвеевне, от 12 марта 1832 года, – закрыто; но еще до закрытия Бог мне послал благодетеля в генерал-интенданте армии Погодине. По его ходатайству фельдмаршал прикомандировал меня к нему для иностранной корреспонденции. Жалованья получаю 2500 руб. в год по грузинскому, как объявил мне Погодин, положению, с оставлением по Министерству иностранных дел. Правда, с выступлением большей части войск из Царства Польского, ибо в сентябре останется один только второй пехотный корпус, главный штаб армии должен сократиться, а со временем и вовсе уничтожиться, но я уже обеспечен жалованьем, и мне не трудно будет поступить в штат наместника или военного губернатора.

В мае отправлюсь в Киев по делам службы, оттуда в Петербург на два дня за женою и в конце июня ворочусь с нею в Варшаву. Грустно ей будет расставаться с родиной, но жребий брошен. Проклинает Варшаву, хочет, чтоб я опять попал в Петербург, куда меня и калачом не заманишь. Драка с поляками для меня гораздо любопытнее, чем междоусобная брань с тещей. Может быть, и совсем Петербург меня не увидит, а с женою встречусь в Киеве. Все зависит от ее здоровья и успеха, с каким она устроит дела. Словом, я предполагаю, а Бог расположит».

Глава XXX

Подробное изложение деятельности покойного отца после 1837 года, года, сразившего дядю, составляет особый отдел моих воспоминаний, не вошедший в состав настоящей «Семейной хроники» и который я имею в виду напечатать особо. Здесь же, прежде нежели говорить о дальнейших семейных событиях в последовательном порядке, считаю для себя удобнее сказать несколько слов о деятельности моего отца за период времени с 1832 по 1834 год, когда я появился на свет Божий.

Не прошло и трех месяцев со времени прикомандирования отца к генерал-интенданту действующей армии Погодину для сношений на иностранных языках с нашими консулами, как Николай Иванович был назначен в состав учрежденного тогда (в 1832 году) комитета для проверки счетов тайного советника Пейкера по ликвидации с Пруссией относительно доставки в русскую армию продовольственных припасов в течение польской кампании. Кампания эта доставила Николаю Ивановичу и денежную награду в размере годового жалованья двух тысяч пятисот рублей ассигнациями, и знак военного достоинства (Virtuti militari) третьей степени, а талантливое исполнение возложенных на него трудов в названном комитете обратило на себя особенное внимание светлейшего, вследствие чего, не достигнув и тридцатилетнего возраста, бывший питомец Царскосельского лицейского пансиона получил лестное назначение управлять, в чине коллежского асессора, канцелярией генерал-интенданта действующей армии.

Пользуясь не только расположением, но и дружбой сего последнего, Николай Иванович, не имевший от него секретов, в одной из нередких с ним откровенных бесед показал ему и предпринятый им труд по составлению статистики Царства Польского. Погодин, рассмотрев работу, нашел ее делом громадной важности, что и доказал вскоре на деле.

В 1833 году открылась вакансия помощника статс-секретаря Государственного совета Царства Польского. Выбор Паскевича, пожелавшего заместить эту вакансию не иначе, как природным русским, но вместе с тем основательно изучившим край, пал на моего отца, именно во внимание к лестным о нем отзывам генерал-интенданта, который и высказал светлейшему, что управляющий его канцелярией «коллежский асессор Павлищев, обладая надлежащим запасом исторических и статистических сведений о вверенной его светлости стране, знакомый с ее прошедшим и настоящим, может занимать предлагаемую должность с честию и пользою».