Мой Чужой

Что же касается Полины… С первой встречи в доме Оболенского, я захотел её. Притом настолько сильно, что наплевал на все правила и запреты. Использовал первую же возможность привязать её к себе, но в итоге попался сам. Меня тянуло в ней всё. Её запах, её хриплые стоны и отзывчивость, откровения, что удавалось сорвать с её губ. И даже обвинения в ненависти. Любые её чувства ко мне воспринимались настолько остро, что я хотел питаться ими, не мог насытиться и использовал все возможности быть с ней. Но потом я осознал, насколько всё зашло далеко. В тот день, когда она во всём призналась Насте, а эта лживая сука решила отомстить. Именно в тот день, когда узнал о её аресте, впервые снова почувствовал, как меня скручивает от страха за чужую жизнь. Я знал, что тюремное наказание не самое страшное, что может произойти. Хуже всего, это деньги и власть, которые протянули свои лапы даже туда. Оболенским ничего не стоило не только посадить её на неизвестный срок, но и сломать её как человека. А в худшем случае просто убрать с дороги. Если бы не Мэри. Если бы не ребенок, за которого я взял ответственность, давно бы уже сравнял этих тварей с землёй. Но я не мог. Нужно было действовать более тонко. А когда Полину нашёл Нейтан, я окончательно понял, что не смогу контролировать каждый её шаг, поэтому и отправил к отцу. И вот тут начался самый настоящий ад. Играть в этот спектакль, навязанный отцом, а ведь он так и не сказал, что именно мне нужно искать. Единственными сказанными словами было "ты поймёшь, когда услышишь нужную информацию". И Полина… Меня выкручивало от того, что смотрел на неё на экране планшета, и при этом не мог прикоснуться. И не смотреть тоже не мог. Это стало грёбаной больной зависимостью, мучившей меня изо дня в день. И каждый раз, когда я пытался принять решение в отношение Полины, не мог определиться и разобраться в себе. Поэтому, когда пропала Мэри, ни секунды не думал. Эгоистично воспользовался возможностью сбежать с собственной свадьбы и провести это время со своими девочками. Только и это время уже было на исходе. За окном мерцал рассвет, а я так и не уснул, наслаждаясь минутами тепла, рядом с дико желанным телом Полины. Но не смог разбудить её. А она, во сне извернулась так, что сейчас я был под одеялом, её голова покоилась на моей груди, а ногу закинула на бёдра. Даже во сне, неосознанно, она издевалась над моим самоконтролем. Чувствовать её всем телом, быть окутанным, ставшим уже родным, запахом, слишком сложно. Но хуже всего, это смотреть в её полураскрытые глаза. Проснулась и смотрит на меня так нерешительно, словно хочет что-то спросить. А я касаюсь её лба в целомудренном поцелуе, и срываюсь на этом невинном жесте. Опрокидываю на кровать, подмяв под себя, жадно пытаюсь напиться её губами, и прижимаю к себе так тесно, что самому становится трудно дышать. Она не сопротивляется. Лишь крепко сжимает тонкими пальцами мои плечи и с не меньшей жадностью отвечает на поцелуй. Отстранился, заглянув ей в глаза, пытаясь увидеть там ответы на свои вопросы, но там лишь желание, такое же сильное, как и моё. И снова окунаюсь в неё, забыв про все, и послав всё к чертям. Обещаю себе, что это последний раз, последняя слабость, но умом понимаю, что уже никогда от неё не откажусь. Лишь позже, когда она снова устроилась на моей груди, выводя пальчиками на теле замысловатые узоры, я осознаю, что неправильно всё, что было до этого. А быть сейчас с любимой женщиной, ласкать её нежное, хрупкое тело, наслаждаться и дарить наслаждение ей, вот это и есть правильно.

— Мне кажется, я люблю тебя… — Слышу её тихий шёпот, и не знаю, что ответить. В груди разгоралось тепло, а я настолько потерялся в этих ощущениях, что дал ей слишком много времени, чтобы надумать себе лишнего. — Я всё понимаю, ты должен уехать. Ради Мэри и я готова на всё. Но я не хочу, чтобы ты уходил из моей жизни, когда это всё закончится.

— Не уйду. — Прижимаю к себе, а снова покрываю влажное тело поцелуями, в надежде надышаться ей хоть ненадолго, прежде чем снова окажусь в тысячах километров от неё.

******

Москва была угрюмой и пасмурной, так же как и состояние души. А дурные предчувствия не покидали меня с момента отъезда из дома. Складывалось ощущение, что мне не хватает пазлов в головоломке, а значит я не могу быть готов ко всему. И хоть Настя снова натянула маску примерной жены, щебетала о своих переживаниях о Мэри, и о том, как она соскучилась, что-то было не так. Вот только что именно, понять я не мог. Даже Оболенский вёл себя так, словно ничего не произошло. Слабо верилось, что такой человек, как он, мог проглотить моё оскорбление. Но выяснять было некогда. Уже завтра состоится встреча, ради которой ведётся вся эта игра. И я должен быть готов настолько, насколько это возможно.