Мой Чужой

— Что-то случилось? — И меня словно током дёрнуло. Его голос. Этот властный баритон с лёгкой хрипотцой прозвучал прямо над моей головой.

Не знаю, как он подкрался так тихо, хотя мы стояли перед поворотом коридора, и он вполне мог ждать там давно. И что именно слышал из нашего разговора, тоже оставалось загадкой. Но меня пробрало, как от электрического заряда. В голову непрошено полезли воспоминания о вчерашней ночи. Его голос за спиной, такой же низкий и завораживающий. И, несмотря на то, что сейчас мной владели совсем другие эмоции, тело помнило его прикосновения. От этого было ещё более мерзко. Мы все трое были покрыты грязью с ног до головы. И от неё невозможно было отмыться.

— Что ты, милый, мы просто болтали. — Настя лучезарно улыбнулась, и протиснулась между нами.

— Хорошо. Тогда оставишь нас на минутку? Мне нужно поговорить о Нейтане. А ты пока поможешь ему выбрать вино.

— Конечно, любимый. — Поцеловала его в подставленную щёку и упорхала вглубь коридора.

Этот взгляд тяжело выдержать. Лучше бы я, как вчера была в повязке. Тяжелый, сканирующий, с широкими зрачками, окружёнными голубым льдом. Он рассматривал меня, скрестив перед собой руки, и ни одна эмоция не выдавала его настроения.

— Я знаю, о чём вы говорили. И поверь, ты выбрала не того человека для исповеди. А сейчас иди за стол, я разберусь с этим позже. И ещё. Если ты ещё раз коснёшься другого мужчины, я тебя накажу. — А затем, крепко зафиксировав мой локоть в своей ладони, вытолкал меня в зал.

Остаток вечера я молчала. Настя демонстративно улыбалась, Артём молчал, и казалось, думал о чём-то очень напряженно. Нейтан шутил на ломаном русском, но больше не старался со мной заговорить. Я хотела уйти, жевала безвкусный салат, название которого даже не знала, и считала минуты до окончания часа. Как только часы отбили нужное мне время, резко встала из-за стола. Слишком резко, но было уже всё равно.

— Мне пора. — Старалась говорить, не глядя им в глаза.

— Я вызову тебе такси.

— Да, конечно, любимый, а мы пока попрощаемся. — Настя окинула всех фальшивой улыбкой и направилась в мою сторону, сжала меня крепко в объятьях, и прошептала тихо, но так, чтобы я услышала.

— Я надеюсь, эта наша последняя встреча.

Когда я вернулась, мама уже спала. А я приняла душ, переоделась в домашний костюм и осталась на кухне. Не могу спать. Так горько и противно думать о себе, о них. Но эти мысли постоянно лезут в голову. Я просидела почти до утра. Не заметила, как уснула, склонив голову на стол. Разбудил меня стук в дверь. Казалось, что это остатки сна, но стучали слишком долго и настойчиво. По пути разминая затёкшие мышцы, поплелась к двери и на автомате раскрыла дверь. Раньше ведь я ничего не боялась. На пороге стояли люди, одетые в форму полиции.

— Глухова Полина Ивановна?

— Да.

— Вы подозреваетесь в совершении кражи. Вот ордер на обыск вашей квартиры. — Тычет в черную папку с документами, а я задаю вопрос, на который и так знаю ответ.

— Краже у кого?

— Заявление написала Оболенская Анастасия. Вы, кажется, знакомы.

Глава 5. Полина

Три дня. С тех пор как я здесь, прошло три дня. Меня забрали под непонимающий взгляд матери прямо из дома. Страх и ужас, вот что я читала в её взгляде. Она не говорила ничего, лишь смотрела на меня глазами, наполненными слезами, прижав к губам дрожащую руку. А я обещала ей, что всё будет хорошо. Только я сама в это не верила. Хотя может быть, в первый день ещё была надежда. Я думала, что меня решили проучить. Подержат сутки и выпустят. Но нет. Сначала ко мне пришёл следователь. Он показал материалы дела и свидетельские показания. Там были показания Насти, официантки, которая подтвердила, что в ресторане на Оболенской были другие серёжки. Совсем не те, что нашли в моей сумочке, в присутствии понятых. Я методично вспоминала этот момент. Скорее всего, Настя подкинула мне их, когда обнимала на прощанье. И да, именно эти серьги были на её ушах в тот вечер. Именно их она сняла, подбросила мне и угробила мою жизнь. Меня определили в одиночную камеру. Первое время я металась по камере, кричала, колотила в дверь. Мне нужно было поговорить с Настей. Она погорячилась, я понимаю, но и она сможет меня понять, я уверена в этом. Я просила позвонить. Маме. Она же не справится без меня. Но на меня никто не реагировал, лишь под вечер ко мне пришёл молодой лейтенант. Долго подбирал слова, глядя в пол, а затем убил все мои надежды.

— Полина, вам лучше успокоиться. Вы здесь на особых правах. Вам не дадут позвонить, и вас не выпустят. За вас попросили, чтоб не церемонились, и срок дали побольше. Ваше счастье, что вы пока в одиночке. Вас хотя бы не ломают. Пока. Я не буду вас уговаривать, но советую насладиться тишиной, осталось недолго.