Мой (чужой) жених

Очевидно, она заметила мой испуг и пояснила:

— Попрактикуешься, заодно и подзаработаешь. Или у Андрея деньги будешь просить? — мягко поинтересовалась она.

Я покачала головой. Она права, чем раньше я начну зарабатывать, тем лучше для Вани. Вариант выпрашивать у кого-то деньги я не рассматривала.

На следующий день я отправилась на место съемок. Кожу покрывали мурашки, я чувствовала, как предательски дрожат коленки. Слова Ани, что фотограф не слишком известный, меня никак не успокаивали.

Встретили меня весьма вежливо. Аня сообщила, что Ева, выбранная для съемок, заболела. И агентство, дабы не портить репутацию, готово отправить на съемки меня. Естественно, никакой болезни не было, а Аня как всегда солгала. И что-то подсказывало, что в модельном бизнесе это явно распространённая практика.

Стилист тут же утащил меня в гримерку готовиться. Волосы скрутили в тугую гульку. Губы накрасили алой помадой, после чего меня облачили в прямое красное платье в пол.

Когда я вышла из гримерки, фотограф все еще снимал другую модель, я должна была быть последней. И, подойдя ближе, чтобы увидеть, как все проходит, я услышала:

— А теперь повернись, покажи мне эмоции, покажи мне глаза.

Этот голос я хорошо знала. Когда-то при его звучании мое сердце было готово перевернуться и сделать сальто. Это голос принадлежал Антону Макарову, моей первой школьной любви. Из-за светлых волос и приятной улыбки девчонки называли его «солнечный мальчик». От него всегда веяло позитивом и каким-то невероятным теплом.

В школе я никогда и надеяться не могла на его симпатию, так, списать домашку, в лучшем случае переброситься парой фраз. Даже эту малость я считала за счастье. Слишком хорошо понимала, что я ему не пара, что не стоит и пытаться добиться его внимания. Я привыкла, что для него я была пустой тенью, и оставила всяческую надежду понравиться ему. Но сейчас, оторвавшись от фотоаппарата, он смотрел на меня с неподдельным восхищением, будто не в силах отвести взгляд, отчего тут же потеплело на сердце, а губы сами собой расплылись в улыбке.

— Валерия Литвински, — почтительно произнес он и сделал шаг вперед, чтобы поцеловать мне руку. Такой приятный, немного пижонский жест. Пронзительный взгляд снизу вверх, от которого у меня тут затрепетало сердце в груди.

— Рад, что вы согласились участвовать в нашем проекте, — сказал он и начал рассказывать подробнее о концепциях и собственных задумках. Захватив мое внимание, он явно позабыл о девушке, которую только что снимал, и через несколько минут она сама решила покинуть фотозону, так ничего и не сказав фотографу. Как говорила Аня, модель не должна ни на что жаловаться, ей платят не за это.

Антон все продолжал говорить, а я все еще не могла оторвать от него взгляд. Как же он изменился за то время, что мы не виделись. Нет, он всегда был красивым, но сейчас раздался в плечах, на подбородке появились легкие следы светлой щетины, по которой мне так хотелось провести рукой, а на голове была модная стрижка, прилизанная гелем. Удивительно, что после стольких лет мы пересеклись здесь, на съемках для одного журнала. Впрочем, Антон со школы увлекался фотографией, а я…

— Можно называть вас просто Лерой? Так будет удобнее, — пояснил он.

Я с удивлением поняла: Антон передо мной стеснялся и очень осторожно подбирал слова. Как он, Антон Макаров, балагур и мажор, может меня стесняться?! Впрочем, не меня, а известную топ-модель, дефилирующую на подиумах Милана и Парижа.

— Можно, — ответила я, и от этого его улыбка стала еще шире. Будто бы подобная мелочь ему действительно важна.

Как выяснилось, сниматься мне сегодня предстояло в окружении многочисленных зеркал. Почему-то тут же вспомнилась ведьма из «Белоснежки»: «Я ль прекрасней и милее?».

Или «Алиса в Стране Чудес». Но с подобным фоном работать труднее. И вначале я никак не могла расслабиться, постоянно прокручивала в голове всевозможные различные позы и ракурсы, о которых мне говорили вчера.

К счастью, на выручку пришел Антон. Мгновенно поняв, что я растерялась, он начал подсказывать, подбадривал, помогал настроиться. И постоянно говорил комплименты, от которых улыбка на губах расцветала сама собой. Мне было приятно его внимание, я чувствовала, что нравлюсь ему, и от этого ощущала удивительное тепло на сердце, от которого хотелось воспарить.

— Покажи мне ярость, покажи мне гнев, — говорил Антон в поисках новых интересных кадров. — Покажи мне страсть.

С этой командой я справиться не смогла, выдав, наверное, нелепое выражение лица. Но камера щелкала дальше.

— Покажи мне злость, тебе не нравится, что ты видишь. До такой степени не нравится, что ты хочешь разбить зеркало, — голос Антона звучал гипнотически, а фотоаппарат продолжал фиксировать малейшее мое движение.

Стоило только моему взгляду скользнуть по поверхности зеркала, как я тут же отпрянула, с трудом удержавшись на ногах.