Мой чужой дом

Увы, я ошибалась.

Билл подходит ко мне… Когда я ощущаю первое касание и скользящие по моей шее пальцы, во мне пробуждается первобытная ярость. Кровь кипит, мышцы горят – повинуясь инстинкту, я с силой толкаю его в грудь.

Шаг назад, глухой удар, брызги стекла… и тишина.

Я растерянно смотрю на место, где когда-то стоял кофейный столик. Трудно теперь догадаться, какой он был формы – от него осталась лишь деревянная рама с ножками. Пол усеян стеклом, в россыпи сверкающих осколков лежит Билл.

Не незнакомец, а мой зять, Билл.

Он начинает подниматься, с него, звеня, осыпается стекло – лишь тогда я прихожу в чувство. Руки дрожат, пол, точно море, качается под ногами.

Билл произносит какие-то слова, но я ничего не слышу, кроме шума крови в ушах.

Свирепо глядя на меня, с побелевшим лицом, он встает на ноги, с его плеч дождем падают осколки.

В ушах щелкает как при посадке самолета, слух возвращается.

– Что за черт?! – ревет Билл.

– Я… я думала… ты хотел… – Я умолкаю.

– Что хотел?

– Не знаю.

– Эль, ты плакала! Я хотел тебя обнять!

Я трогаю лицо, под глазами мокро.

– Я не соображала… – бормочу я, смущенно мотая головой.

Он чистит брюки, вытряхивает кусочки стекла из туфель, разворачивается и идет к двери.

– Билл, подожди!

Билл останавливается, оглядывается.

– Ты решила, я к тебе подкатываю, да? Поэтому у тебя ТАКАЯ реакция? Ты швырнула меня через всю комнату! Вот уж не предполагал, что я так омерзителен.

– Билл, я…

Прервав меня взмахом руки, он разворачивается и уходит.

Стук шагов до порога. Шум отворяемой двери. Поток прохладного воздуха. Хлопок. Дверь закрыта.

Я прислушиваюсь к звукам с улицы. Слабый писк автосигнализации, глухой щелчок – дверца открывается, дверца закрывается. Урчания заведенного мотора не слышно, только тихий шелест колес по гравию да удар днищем о край выбоины на обочине.

Уехал.

Я закрываю глаза. Воспоминания свежи и ярки, точно не успевшая свернуться кровь.

Осколок стекла с легким звяканьем падает со свитера на деревянный пол. Я поднимаю его, верчу между пальцами. Неужели когда-то эта крошка составляла часть стола? Даже не верится – так сильно изменилась форма…

Вот был Билл – и в то же время не Билл.

Я – и в то же время не я.

Я иду в прихожую, стараясь не смотреть в окаймленное золоченой рамой зеркало – не хочется видеть ни бледное бескровное лицо, ни черноту зрачков.

В голове на удивление всего одна мысль – как описать произошедшее? Как описать силу пальцев, запястий, плеч, отшвырнувших Билла?

В этих размышлениях я поднимаюсь по лестнице в кабинет.

2004 год

Резким движением Эль опрокинула стопку с огненно-красной жидкостью. Жгучая! Улыбнувшись Луизе, она с грохотом поставила пустую рюмку на барную стойку и направилась к ярко освещенной террасе ночного клуба – из жаркого зала в весеннюю ночную прохладу.

На выходе курил Люк Линден.

В животе запорхали бабочки: а ночка-то многообещающая…

– В этом городе… – Он глубоко затянулся сигаретой. – …невозможно хоть где-нибудь расслабиться инкогнито. Теперь и вам известно, что я любитель третьесортных забегаловок и валлийских регги-певцов.

Над ухом затараторила Луиза. Кокетливым голоском она сообщила, что в восторге от сегодняшних клубных исполнителей, что «обожает регги» и что несколько месяцев назад открыла потрясающую новую группу, которую Линден «непременно должен послушать».

Не обращая внимания на трескотню подруги, Эль рассеянно водила ладонями по подолу своего коротенького темно-синего платья – ей нравились ощущения: тело казалось невесомым, мягким, теплым, податливым, как бывало у нее всегда после изрядной порции алкоголя.

Когда Луиза отвернулась к сцене, указывая на выступающих певцов, Люк Линден скользнул взглядом по платью Эль, затем посмотрел ей в лицо – уверенно, беззастенчиво, а не робко, как это делали ее ровесники.

Эль приоткрыла рот и улыбнулась, так, как не делала этого прежде, – будто для поцелуя.

Люк Линден едва заметно кивнул, словно заключая соглашение, словно между ними появилась определенность. По ее телу пробежала дрожь.

Луиза обернулась.

– Хотите посмотреть поближе?

– У меня совещание рано утром, надо быть в форме, – ответил Люк Линден и, потушив сигарету, пожелал им доброй ночи.

То ли из-за шума на террасе, то ли из-за растекшегося по венам алкоголя, Эль его намек пропустила.

Расстроенная уходом Линдена, она вернулась в бар и заказала им с Луизой еще выпивки. Они танцевали и пили, пили и танцевали, ноги горели, кожа блестела от пота. Только к закрытию девушки, пошатываясь, вывалились из клуба в весеннюю свежесть ночи.

Веселые и пьяные, они шли к общежитию через заселенную студентами улицу. В одном из домов с приглашающе распахнутой дверью мерцали огни стробоскопа, гремела ритмичная музыка, а под окнами на тротуаре толпилась молодежь. Эль потащила Луизу за руку на домашнюю вечеринку.

В просторной комнате под крутящимся диско-шаром дергались и извивались темные силуэты. Две девушки с поднятыми к потолку руками танцевали прямо на диване, утопая шпильками в подушках. В воздухе пахло пивом и потом, тонкие стены дрожали от мощных басов.