Мой бывший предатель

— Марьям, — она тепло улыбнулась. — Если ты не хочешь сегодня разговаривать, то ничего страшного. Мы можем просто помолчать. Это безопасное место и…

— Он меня бесит!

Я резко опускаю чашку на блюдце. Фарфор с раздражающим «дзынь» бьётся друг о друга.

— Кто? — аккуратно уточняет женщина.

— Савва! С Юрой мы всё решили, — я выдыхаю. — Не знаю, насколько я простила его, но… Вряд ли ему вообще нужно моё прощение. Он поступал так, как считал нужным.

— Хорошо. Савва бесит? Почему?

— Потому что он отправил меня на аборт! Поверил, что я могла изменить и… Он не доверял мне… Сделал больно. Из-за него я потеряла конституцию.

— Эм… Объяснишь?

— У меня была устаревшая конституция. Первое издание, с подписями. Неважно. Просто при переезде я забыла её. Он, наверное, выбросил её. А украшения? Украшения мне нравились!

— Их ты тоже забыла?

— Продала.

Я закатываю глаза, чувствуя наплыв раздражение. Когда мы развелись — я много чего продала. Не потому что нужны были деньги.

Савве хватило совести развестись честно, не пытаясь даже оспорить брачный договор. Хотя он мог, я знаю его умения.

Просто мне хотелось избавиться от всех напоминаний о мужчине. Словно ничего не было.

— Неважно, — я качаю головой. — Я была разбита. А теперь я должна его просто простить? Принять? Будто ничего не было?!

— Ты никому ничего не должна, Марьям, — женщина поглаживает блокнот, но ничего не записывает.

— Но такое чувство… Он заявился, весь такой из себя. Хочет всё исправить. Ведёт себя так, будто моё прощение просто вопрос времени.

Я делаю резкий вдох. Пальцы подрагивают. Пытаюсь покрутить кольцо, но вспоминаю, что его нет.

Прошло пять дней после того, как Савва приглашал меня отметить удачную сделку. Как я отказала.

И завтра у нас «семейный» поход в зоопарк. Я делаю это лишь для Кирюши, но если мужчина снова будет настаивать…

— Он давит, — жалуюсь я. — Весь такой хороший… Даже как-то посуду помыл, потому что я зашивалась. Это мелочь, но… То есть, я понимаю, что он старается. Начальник у меня был мудаком, а Савва с ним разобрался. Наказал за то, что шеф мне угрожал…

Спокойствие и молчание психолога действует как незримый щит. Обволакивает меня, защищает от собственных сомнений. Я просто могу говорить.

— Но это мелочь! Будто салфеткой пытаться вытереть океан, — я убираю волосы с лица. — Разве можно такое простить?

— Каждый сам решает, — мягко направляет психолог. — Можно или нельзя решать конкретному человеку. Это зависит от наших желаний, а не каких-то сводов правил.

— С законами всё проще. А тут… Я всё жду, когда Дубинин снова что-то выкинет. Подставит, сделает больно.

— Это нормально и объяснимо. Конечно, когда мы обжигаемся о плиту, например, мы начинаем относиться к готовке внимательнее.

— Но всё равно готовим? Ты это хочешь сказать?!

Я недовольно фыркаю. Если она только попробует выступить на стороне мужчины…

— Я здесь не для советов. Моя задача — помочь разобраться в своих чувствах и переживаниях. Я не даю готовые ответы.

— Я знаю. Прости. Я просто очень устала от всего этого. Чувствую, не вывожу.

— Поэтому ты и пришла ко мне, разве нет? Усталость это нормально. Нужно давать себе отдых. Прислушиваться к собственным желаниям. Если нужна пауза, то нормально об этом сказать.

— А если он не прислушается?

— Это будет его ответом.

Я киваю, оттягивая воротник. Женщина откладывает блокнот, поднимаясь. Она выключает кондиционер, вместо этого открывает окно.

Свежий воздух медленно заполняет комнату, развеивает удушающий запах цветов. Мне становится легче.

— Но просто как такое можно забыть? — я уточняю спокойнее. — После стольких ошибок…

— Отпустить не значит простить. А простить — не значит забыть. А что касается ошибок… Все их совершают. Это нормально. Мы говорили об этом, помнишь?

— Да-да. Я должна не так критично относиться к своим ошибкам. Просто это с детства. Отец…

Я качаю головой. Мы уже говорили об этом. Я помню всё. И я стараюсь, чтобы не так сильно загонять себя в рамки идеала.

Мне нужно было быть отличницей для отца, не разочаровывать его. А теперь я действую на автомате. Будто его подведу, если буду не так сильно стараться.

— Папа всегда говорил: «Ошибки — признак слабости».

— Идеальность это ловушка, — мягко напоминает женщина. — Которую мы сами себе создаём. Твой отец хотел, чтобы ты была лучшей, но это не значит, что ты обязана быть идеальной. Ты можешь быть хорошей, и этого будет достаточно.

Я прикрываю глаза. Это так сложно, невозможно практически. Перестроить себя. Чувствовать нормально в новой реальности.

— Ты не обязана быть идеальной, Марьям. Себе ты должна только одно. Быть счастливой.

Из кабинета я выхожу уставшей. В полном раздрае. Но это нормально. Так всегда.

Когда мыслей слишком много, и их как-то нужно разложить по полочкам. Осознать и принять, а не просто откинуть.

Иначе эти сеансы не имеют смысла.

Я проверяю время. Кирюша ещё в садике, а встреч у меня больше нет. Поэтому я могу насладиться свободным временем.

Посвятить его только себе.

Я пешком отправляюсь к садику. Получасовая прогулка немного приободряет. На улице холодно, но свежесть приятно окутывает.