Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу

Дома было… неспокойно. Мои сводные братья Габриэль и Хантер требовали много внимания, а в довесок к их детским истерикам шли еще и папины! Стоит признать, что Лиза прекрасно справлялась с папой, особенно с учетом того, насколько ужасно он мог себя вести. В отличие от моей мамы она не нервничала, а отвечала ему тем же. Я неоднократно становилась свидетелем того, как она заявляла: «Да пошел ты на хер. Паскуда», – разворачивалась и уходила из дома. Она отлично умела поставить его на место, если ему начинало сносить крышу. Жизнь там все равно напоминала эмоциональную карусель – папа мог быть заботливым (например, он однажды сделал мне чудесный сюрприз, перекрасив мою комнату в черный и ярко-розовый цвета), а мог внезапно завестись с полоборота и унизить меня.

Я по сей день горжусь тем, что мама отказалась мириться с отвратительным расизмом по отношению к тем, кто был мне дорог.

К сожалению, когда папа был добр ко мне, я, как правило, опасалась подвоха. Мне стоило что-то заподозрить, когда он согласился взять для меня кредит на машину с «одним маленьким условием». Теперь, когда у меня был источник дохода, я мечтала о новенькой Honda Civic. У меня еще не успел накопиться кредитный рейтинг, и мне было нужно, чтобы отец помог мне, заключив договор на себя.

– Я тебе помогу, – сказал он. – Если ты скажешь маме, что я освобождаюсь от юридических обязательств по твоему содержанию.

Его просьба показалась мне вполне адекватной с учетом того, что я уже съехала от мамы, и я наивно согласилась на его предложение. Папа подписал договор, и мы условились, что я буду ежемесячно вносить платежи.

– Я буду отдавать тебе больше, чем указано в договоре, – пообещала я. – Если что-то пойдет не так, то эти деньги останутся про запас.

После того как мы забрали машину, папа дал мне какой-то документ, который я не глядя подмахнула. Как выяснилось, условие отца было крайне выгодным для него. Он перестал оплачивать мою медицинскую страховку, хотя должен был платить до моего 24-летия. Как благородно с его стороны. Несмотря на то что он обвел меня вокруг пальца, я была счастлива – я обожала свою новую машину. У меня впервые появилась действительно хорошая вещь, и я чувствовала себя невероятно крутой, катаясь с открытым люком и подпевая The Killers. От папиного дома в Вудстоке до Лорела было всего два с половиной часа езды, и я часто проводила выходные с мамой. Они с Биллом как раз закончили ремонтировать дом, где мама жила в детстве, до того как бабушка с дедушкой переехали на семейную ферму.

Когда я возвращалась в Лорел, я часто навещала Эдди в кафе «Ward’s» и узнавала от него свежие местные новости. Повестка дня была не очень разнообразной – кого-то задержали за наркотики, кто-то попал в аварию. Но в один из моих приездов Эдди поднял свою рабочую футболку, чтобы показать мне свою грудь.

«Смотри, что я сделал, – гордо сообщил он. Оба соска на его тощей груди были проколоты английскими булавками. – Хочешь, я и тебе проколю?»

Я безразлично пожала плечами. У меня уже было несколько проколов в ушах. Слишком уж больно не будет, верно? Когда Эдди сдал смену, мы отправились в общественный туалет в Миссисипи Стейт Парк.

– Начни с одного прокола, а? – сказала я, наблюдая за тем, как Эдди со смехом изучает относительно чистую булавку. Я подняла свою кофту.

– Фу, сиська! – воскликнул Эдди и со всей мощи воткнул мне в сосок булавку.

Это было невероятно больно. Позже, когда мы сидели у Эдди в машине, он ржал надо мной, а я баюкала свою травмированную грудь. Чтобы меня утешить, он купил мне банку персиковой газировки, но пульсирующая боль от этого никуда не делась.

Я вернулась домой за полночь и завалилась в кровать. Я честно пыталась уснуть, но моя изуродованная грудь болела ужасно. Через шесть часов я не выдержала и, вооружившись плоскогубцами, вынула из соска булавку. Невероятно, но обошлось без инфекции. Это был первый и последний раз, когда я пыталась проколоть себе соски. Вместо того чтобы извлечь урок из своей небольшой ошибки, я решила сделать себе кое-что более перманентное.

В Миссисипи первая татуировка – это почти что подростковый ритуал инициации. На Юге дешевые тату-салоны встречаются на каждом углу и являются неиссякаемым источником уродливых татуировок, патриотичных татуировок, а чаще – и того и другого в одном флаконе. Я имею в виду татуировки в духе скрещенных пистолетов с надписью «Южная гордость» или тасманского дьявола, обернутого во флаг Конфедерации. Мой папа любит неординарные решения, а потому хотел набить себе тасманского дьявола, но на мотоцикле. Мне, правда, пришлось напомнить ему, что мотоцикла у него нет.