Мой беглец. Стокгольм

— Через пятнадцать минут в кафе, следующая дверь возле моего подъезда.

Эти волшебные слова. Не надеялся их услышать ни сегодня, ни в ближайшее время. Однако он изменился. Наверное, мне удалось ему что-то доказать. Пусть не все, пусть пока не до конца, но то, что он дал мне шанс и не сбежал — это уже о многом говорит.

— Я буду раньше.

Чертово такси ехало бесконечно долго. И все равно приехал раньше. Он уже был там. Мой маленький белокурый швед. Сидел за столиком в этой черной майке, подчеркивающей стройность его крепкого тела, и задумчиво разглядывал свою кружку с кофе. Да, шведы не любят чашки, им мало. Они любят кружки кофе.

Я что-то говорил, оправдывался, а сам не мог оторвать взгляд от его небесно-голубых глаз, в которых увидел к себе лютую ненависть. Вот оно, отношение за измену. За предательство в доме его отца, за то, чего я не совершал.

— Я тебе уже сказал и не раз. Не уеду без тебя. Даже если вся вселенная встанет против. Если ты запрешься от меня у себя дома, я сдохну у тебя на пороге, но не уйду.

Сказал это абсолютно искренне. И, как и раньше, после того, как получил вместо обычного искрящегося весельем взгляда, порцию ненависти и злобы в свой адрес, не ожидал совсем иного поворота.

— Для того, чтобы подобное не случалось, в дверях есть ключ…

Поворота, когда он мне поверит. Непостижимым образом поверит и встанет на сторону своего придурка. Дальше я уже не слушал. Знал, что на улице ждет машина такси.

— …Кристоф, ты слышишь меня?!!

— Слышу.

Эта ночь без него стала одной из самых страшных в моей жизни. Даже в детстве, в детском доме мне не было так страшно — тогда мне нечего было терять. Сейчас было. Никогда не думал, что смогу кого-то так сильно полюбить.

Оторвался от его горящего в моих руках тела и в какое-то мгновение стянул свою рубашку через голову. Опустился на него и заглянул в свои любимые глаза. Их сияние пока не вернулось. Пока. При этом все же он смотрел на меня, как и раньше. Задумчиво, изучающе, что-то думая о своем идиоте в этой прекрасной голове. Прижался любом к его лбу и как дурной прохрипел:

— Я тебя люблю. Кристоф. Ты не должен сомневаться во мне!

— Даже когда вижу в твоей постели кого-то другого? — горечь в его бархатном голосе резанула меня прямо по сердцу. Это я, дебил неуравновешенный, нанес ему эту травму! Своим прошлым, своим безголовым поступком из-за которого чуть было, не успев найти, не потерял его.

— Прости меня. Кристоф. Я виноват. Должен был быть осторожнее. Должен был послушать тебя.

— Надеюсь, — его потрясающие губы, вопреки глазам, все-таки улыбнулись, — в следующий раз послушаешь.

Впился в них! Мне не нужны слова, когда он рядом. Только его горячее дыхание на моей коже. Только его нежный, яростный язычок, который умеет сводить меня с ума, когда бросается моему языку навстречу.

Этой ночью я испугался главного — что он больше никогда не захочет меня видеть. Что тот раз, когда он, улыбаясь и счастливо хохоча, пригласил меня в свой подъезд — станет последним. Что утренняя пробежка, во время которой я воплотил свою самую смелую фантазию, имел возможность обнимать и целовать его, тоже станет последней.

— Виктор, — он остановил меня, уперев сильную ладонь в мою грудь и заставив повиснуть над собой. Заглянул мне в глаза и лишь теперь продолжил:

— Ты, идиот, не понимаешь одной вещи, — его глаза были серьезными как никогда. Серьезными и взрослыми. — Бросаясь с желанием что-то и кому-то доказать, ты забываешь одно. Что я тоже тебя люблю. Виктор, ты это слышишь?

Не сразу понял. Не сразу услышал. Этого быть не могло! После всего…

— Слышишь? — ему даже пришлось повторить. — Я тебя люблю, придурок!

— Слышу…

Вместе с моим ответом в его глаза вернулось солнце. То солнце, которое сам чуть было не убил в нем.

— Отпусти меня.

— Зачем? Куда ты…

— Никуда. У меня из-за тебя похмелье, — проворчал мой мальчишка и встал с кровати в этом убогом отеле. Я снял первое, что попалось под руку. Не думал, не знал…

Кристоф встал на ноги и стянул с себя майку. Оглянулся в поисках, куда бы ее пристроить и ничего, кроме моих чемоданов не нашел. Бросил ее сверху. За майкой невозмутимо последовали его дырявые джинсы и носки. Он вернулся обратно к кровати, поднял край одеяла и забрался под него.

— Ты что делаешь? — глупо спросил я.

— Спать пошли, — пробурчал невыносимый швед. — Я по твоей вине не выспался. И голова болит. Выспимся, тогда и поговорим.

Ему не пришлось меня уговаривать дольше. Уже через секунду, там, под одеялом, я обнимал его подтянутое, жилистое тело, белизна которого могла ослепить своей красотой кого угодно.

— А когда проснемся, — оказавшись в моих объятьях и сладко зевнув, резюмировал мой беглец, — решим, как накажем Ивантеева. Лично у меня теперь очень чешутся кулаки.

— Ты хочешь отомстить за меня? — уже держа его, обнаженного, в своих руках, осмелел настолько, чтобы поддеть его самолюбие.

— Хочу, — просто ответил Кристоф. — Сломать ему нос.

— Почему? — поцеловал его жилистое плечо, даже не рассчитывая на взаимность.

— Потому что ты мой идиот!