Мой Армагеддон

Подходящий сук, судя по всему, ветку осины, срезанную вчерашней грозой, старик заприметил издалека. Ельник, через который держал он свой путь, измучил больные ноги сухими корнями, словно чьей-то рукой выволоченными из земли и закрученными самым непредсказуемым образом. Обретенный посох, слава тебе, Господи, был хорош по росту и достаточно крепок, чтобы отшельник мог опереть на него вес тела. Путник перекрестился на редкий луч солнца, нашедший окошко среди плотного лапника высоченных древ, мокрых и хмурых, и, шагнув вперед, предался размышлениям.

«Долгие годы отшельничества потратил я на усмирение плоти и очищение разума, тысячи дней и ночей одиночества, сомкнувшего уста мои и утихомирившего беснование мыслей, и все ради одной цели – обратиться к Богу. Труд сей тяжел, но упорствовал я в достижении поставленного, оттого ныне сознание мое, подобно озеру, воды которого не тронет ветер, и некому бросить камень на гладь его, дабы шевельнуть зерцало, отражающее Небеса. Господи, осталось одно, что мешает мне обратиться к тебе, не как к Владыке, но как к равному. Покой, желанный и обретенный мною, говорит об имени, не том, что ношу в миру, а том, коему следовало бы быть, и только нареченный им смогу стать подле Тебя».

Старик остановился, осиновая ветка уткнулась в зеленый ковер мха, ельник, вздыхающий макушками, облепленными молодыми, сочными шишками, затих. Всевышний не торопился с ответом, и отшельник, задрав полу длинной рясы, двинулся дальше, обратив мысли к пустоте.

«Душа отражает Слово Божие, – отозвалась пустота, – будучи искаженная содеянным».

«Стало быть, – продолжил уже сам старик, – человек есть эхо Его».

«Душа же, – снова вступила в разговор пустота, – обремененная грехом и награжденная добродетелью, имеет имя от Создателя, и оно не то, что дается родителями новорожденному младенцу».

«Откуда же знать отцу земному, как душу нарек Отец Небесный?» Старик зацепился за корень, но посох удержал его от падения.

«Земное имя человека – «включилась» пустота, – есть вибрационный код обращения, доступа, к душе, вызов на связь. Создатель взывает к своей Частице Именем, данным им, а душа молится от другого имени, земного».

«Оба не слышат друг друга», – прошептал вслух отшельник, отчаянно продираясь сквозь заросли бузины.

«Слышат, – возразила пустота, – но, искажая Истину вторично, на кармическое Эхо накладывается Эхо имени».

Покончив с бузиной старик, окончательно выбившись из сил, присел на поваленный еловый ствол.

«Значит, не зря я искал имя свое столько лет, искал, да не смог подобрать, ибо звучание его ведомо только Всевышнему».

Отшельник бухнулся на колени, прямо в сырой слой пожелтевших иголок и простонал:

– Имя мое, Господи, открой мне.

И оттуда, сверху, где касались колючие верхушки беспокойных ладоней северных ветров, прозвучало сильно и величественно:

– Сын мой, имя тебе дам…, – а лесное эхо подхватило, цепляясь за ветви и уворачиваясь от поросших ягелем стволов: – Адам, Адам, Адам…

Во сне

Все гораздо проще, чем кажется на первый взгляд, а если отбросить традиционные, набившие оскомину обороты и назвать вещи своими именами, проще, чем подсунутая под подушку коллективной эго-программой мистическая догма о непостижимости человеческого бытия внутри сновидения, и можно с уверенностью сказать – душа, зажатая рамками плотного тела наподобие бутона, распускается особым четверолистником именно, и только, во сне.

Просто? Конечно, просто. В то время как биологическая оболочка пребывает в неге, зализывая дневные раны и восстанавливая разрушенное собственными руками, душа, освобожденная от оков, словно рыба, попавшая в сети и вдруг, совершенно неожиданно нашедшая выход из тенет самым благостным образом, приступает к «возделыванию почвы», куда падут «семена будущих денных свершений». Неутомима она в трудах своих, ибо в этот момент истинно свободна, а значит, приближена к Истоку, побудившему ее к существованию, наполнившему Суть ее и ткань частию Себя. Неумолима тяга ее к действию в период, определяемый в физическом мире как сновидение, ибо Сам Исток, основа Сути ее, подвижен в покое и покоится в движении.

Но в стремлении к Истоку душа, пребывающая под Контрактом, не отрывается от биологической оболочки и, покинув «стены храма», не отлучается далеко, поэтому-то человек видит и помнит сны, что один «лепесток» всегда на ступенях и никакой ветер не сгонит его прочь. Имя этому аспекту души – Визионер, он же Наблюдатель, или, если угодно, Повествователь.

Роль этой части души пассивна, на «знаменах ее изображена» нейтральность, горизонтальная линия, не склоненная ни в одну сторону, делящая нечто целое пополам, устойчивая в своем положении невмешательства. Визионер связан с физическим мозгом, по этому каналу идут молитвы снизу вверх, а энергия сверху вниз. Этот аспект – «парящий» мост, связующий Землю с Небесами, коленопреклоненную плоть с Сияющим Ликом.

Рыба, вырвавшись из сетей, устремляется к поверхности именно по этому лучу света, пробивающему толщу воды, оставляя за собой вереницу пузырьков, лопающихся, один за одним …во сне.