Могучая крепость (ЛП)

— Мы так не делали, не делаем, и не будем, — сказал он. — Мы не диктуем совести ни мужчинам, ни женщинам. Мы не будем принуждать. Мы не будем пытать и убивать тех, кто просто не согласен с нами. Но мы и не сдадимся. Пусть по всему Корисанду будет известно, что мы будем рады любому, кто пожелает присоединиться к нам в наших усилиях по освобождению души Матери-Церкви от продажных людей, осквернивших её. Что мы будем приветствовать вас, как наших братьев, наших сестер и наших собратьев-детей Божьих. И что мы пойдём вперёд до конца этой великой задачи, к которой мы были призваны. Мы не дрогнем, нас не поколеблют, и мы никогда — никогда — не сдадимся. Пусть Клинтан, Трайнейр и их приспешники будут предупреждены. Со временем Церковь Черис придёт за ними. Придёт за ними в тот день, когда придёт время спасти Мать-Церковь и освободить её от слуг Тьмы, которые слишком долго оскверняли её.

VII. Скалистый Дом, Город Валейна, Графство Скалистого Холма, Княжество Корисанд

.VII.

Скалистый Дом, Город Валейна, Графство Скалистого Холма, Княжество Корисанд

Епископ-исполнитель Томис Шилейр оторвался от своего разговора с Мареком Халиндом, так как в дверь комнаты кто-то резко постучал. Несмотря на то, что он — умом — понимал, что здесь, в своём кабинете в Скалистом Доме, он в полной безопасности, его охватила тревога. Этим утром не было запланировано никаких посетителей или совещаний, и для разыскиваемого беглеца (особенно для находящегося в бегах епископа-исполнителя, интендант которого был безбожно убит) «неожиданный» переводился как «угрожающий».

«О, не говори глупостей, Томис! — обругал он себя. — Я сомневаюсь, что вооружённые приспешники Регентского Совета или Церкви Черис смогли бы проникнуть так далеко в графский особняк, не вызвав при этом некоторой тревоги. Если уж на то пошло, я склонен сомневаться, что нынешние власти стали бы вежливо стучать, если бы они зашли так далеко! Во всяком случае, они не потрудились „постучать“ в дверь Эйдрина».

Его лицо на мгновение напряглось от этой мысли. Затем он кашлянул.

— Войдите! — позвал он, и порог переступил граф Скалистого Холма.

— Доброе утро, милорд. — Шилейр услышал удивление в собственном голосе. — Я не ожидал увидеть вас сегодня утром.

— Я не ожидал, что окажусь здесь, Ваше Высокопреосвященство.

Что-то в манерах Скалистого Холма, и что-то, блеснувшее в его карих глазах, заставило Шилейра сесть в кресле немного прямее. Он быстро взглянул на Халинда, уловив проблеск любопытства на лице своего секретаря, а затем полностью переключил своё внимание на Скалистого Холма.

— Могу ли я спросить, что же заставило измениться ваши планы, милорд? — спросил епископ-исполнитель, указывая на удобное кресло перед своим столом.

— Определённо, можете, Ваше Высокопреосвященство.

Скалистый Холм сверкнул короткой, натянутой улыбкой, прежде чем устроиться в кресле. Халинд начал подниматься, но граф жестом усадил его обратно в кресло.

— Останьтесь, отче, — сказал аристократ. — Я уверен, что вы и Его Высокопреосвященство подготовите довольно много переписки в ближайшие несколько пятидневок, так что вы с таким же успехом можете услышать мои новости прямо сейчас.

— Конечно, милорд, — пробормотал Халинд.

Секретарь снова сел, взглянув на своего начальника в поисках подтверждения, и Скалистый Холм полностью переключил своё внимание на Шилейра.

— Я понимаю, что сообщения из Менчира были довольно разочаровывающими с тех пор, как Стейнейр прибыл в княжество, Ваше Высокопреосвященство, — сказал он затем, что, по мнению Шилейра, было одним из лучших примеров преуменьшения, которые он слышал за последние несколько лет. Назвать семафорные сводки из Менчира «довольно разочаровывающими» было примерно то же самое, что назвать Океан Картера «довольно глубоким».

Как бы епископ-исполнитель ни хотел признать это, было очевидно, что не только город Менчир, но и всё герцогство в значительной степени потеряно. Приказ Эйдрина о казни Хаскенса имел крайне неприятные последствия. Шилейр был поражён тем, что полностью оправданная смерть одного священника-вероотступника могла вызвать такой бурлящий гнев и возмущение. Было похоже, что граждане Менчира намеренно предпочли не понимать порочности нападок Хаскенса на Мать-Церковь. Словно они действительно сочувствовали ему просто потому, что он был способен на случайные вспышки красноречия в служении врагам Божьим.