Читаем Могучая крепость (ЛП) полностью

Но любой во всём княжестве знал его репутацию. Знал, что он был самым смертоносным воином во всём мире… и что он лично убил всех троих убийц, которые напали на Стейнейра в Теллесбергском Соборе. Так что знание того, что он был там, и его бдительные глаза, постоянно бегающие взад-вперёд по переполненному собору, вероятно, хотя бы немного способствовали спокойствию архиепископа.

Интро́ит[15] перенёс Стейнейра и Гейрлинга в алтарь, и, как только оба архиепископа уселись на ожидающие их троны, и прихожане тоже смогли сесть, Гарвей откинулся на спинку своей скамьи.

Служба протекала гладко. В давней и всеми любимой литургии практически не было никаких изменений. Действительно, единственным значимым отличием было отсутствие клятвы верности Великому Викарию, как главе Церкви Божьей на Сэйфхолде. Что, как подозревал Гарвей, вероятно, поразило «Группу Четырёх» как очень «существенное изменение».

Но, в конце концов, они подошли к моменту, которого ждал каждый человек в этом соборе, и в огромном здании воцарилась тишина, такая тихая, что слабые звуки шагов Стейнейра, пока он шёл к кафедре, были чётко и отчётливо слышны.

Он мгновение постоял, глядя на собор, а затем начертил знак скипетра поверх огромного переплетенного тома Писания, прежде чем открыть его. В прислушивающейся тишине собора раздался шелест переворачиваемых страниц, и когда он мягко откашлялся, этот звук показался почти шокирующе громким.

— Сегодняшняя проповедь, — сказал он, и его глубокий голос донёсся до каждого уха, — взята из «Книги Чихиро», главы девятой, стихов с одиннадцатого по четырнадцатый.

— {i}Затем сказал Господь архангелу Лангхорну: „Вот, Я создал свою Святую Церковь, чтобы она была матерью всех мужчин и женщин на лице этого мира, который Я создал. Проследи, чтобы она растила всех детей Моих. Чтобы она учила молодых, поддерживала поступь и мудрость тех, кто вырос, заботилась о пожилых. И, прежде всего, что она воспитывала в детях Моих, как они должны поступать.{i}

{i}Найди среди священников Моих людей, достойных этого великого поручения. Наставь их во всех их обязанностях, исследуй их и измерь их души, взвесь их на чашах весов Моих, сожги их в печи Моей дисциплины, выкуй их на наковальне Моей любви.{i}

{i}И когда ты сделаешь это, когда будешь уверен ты, что это священники, достойные вести и пасти овец Моих, поставь их на места власти. Дай им то, что им нужно, чтобы исполнять волю Мою, и напомни им, и священникам, которые придут после них, и всем священникам, которые последуют за ними, что цель их, их обязанность и их долг — исполнять волю Мою, и, всегда и везде, всеми силами, служить Моему народу.{i}

{i}И выслушал Архангел Лангхорн все эти наставления Всевышнего и Святейшего, и склонил Архангел лицо своё к земле, и сказал Господу, своему Богу: «Воистину, да будет так, как Ты повелел».{i}

Архиепископ положил руку на раскрытую книгу, глядя на собор.

— Это Слово Божье для Детей Божьих, — сказал он им.

— Благодарение Богу и Архангелам, что являются Слугами Его, — ответили прихожане, и в этом ответе чувствовалась напряжённость. Своего рода затаившее дыхание удивление по поводу того, как Стейнейр предложил обратиться к этим стихам.

— Садитесь, дети мои, — пригласил он, и они повиновались ему, заскрипев ногами и зашуршав одеждой в громком вздыхающем бормотании.

Он подождал ещё добрую половину минуты, слегка сжимая руками Святое Писание. Он пристально смотрел на них, его глаза обежали весь собор, позволяя им увидеть, как он смотрит на них, и давая им, в свою очередь, время осмотреть его. Перед ним не было никаких признаков каких-либо записок, даже ни одной карточки с пометками, и он улыбался.

Она была совершенно удивительной, эта улыбка. Нежной и тёплой, гостеприимной и — главное — настоящей. И она не была натренированной улыбкой актёра. Она исходила откуда-то из глубины человеческой души, и Гарвей почувствовал странное лёгкое движение, скорее ощутимое, чем услышанное, пронесшееся по собору, когда верующие увидели её.

— Я намеренно выбрал сегодняшнее место Писания, — сказал он им затем. — Но я уверен, что большинство из вас уже поняли это, — добавил он с идеальным чувством времени, и его улыбка почему-то стала озорной.

Тихие смешки — смешки, удивившие самих смеющихся — пронеслись по собору, и его улыбка на мгновение стала ещё более ослепительной.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже