Могила на взморье (ЛП)

Я узнала о нем только в больнице, после его смерти. С момента моего выкидыша в 2002 году я хотела еще одного ребенка, и вот он появился и ушел, не дав мне возможность его почувствовать и поговорить с ним. Ина Бартольди и я долго говорили об этом ребенке, который, как призрак, появился в моей жизни и исчез из нее; бестелесное, безымянное существо, которое я не смогла удержать. Ваятели, подобные пластическим хирургам, преобразили мое лицо из уродливого комка в достойный облик, который я, к счастью, узнала в зеркале. Мои чувства и душа не полностью выздоровели. Они остались ранеными, деформированными и чужими.

Я опустилась на подушку и разглядывала потолок. Начиналась ли депрессия, о которой меня предостерегали? К тому же, мне казалось, что я как почтовое отправление, которое не имело ни малейшего представления, откуда оно приходило и где находилось, куда шло, кто его прислал и ждал? Таким образом, моя уверенность пропала, начиная с осознания того, что я не знала, буду ли пробовать лакрицу или нет, вплоть до того, что у меня больше не было мечты и никакого представления о будущем? Я потеряла даже привычный для себя голос. Все, чем я еще обладала в полной мере, было в настоящий момент прямо передо мной. И которое я в панике коротала на кровати, как парализованная.

В дверь постучали, и вошла милая молодая, веснушчатая медицинская сестра.

— Все в порядке, госпожа Малер-Хернандес?

— Меня зовут только лишь Малер, — сказала я и очень медленно поднялась, будто хотела убедить себя в том, что еще владела собой.

— Ах, с каких пор?

— С сегодняшнего дня. Это моя девичья фамилия.

— Хернандес звучит волнующе. Слышится как прекрасный далекий мир.

Для меня имя звучало как обман, отчужденность, развод. Но я не хотела лишать мечты симпатичную молодую девчонку.

— Вы выглядите немного усталой, — сказала она.

Я ответила, подмигивая:

— Если я выгляжу только немного пострадавшей после аварии, при которой врезалась в дерево на скорости сто километров в час, после четырнадцати операций и прочувствованных тысяч часов психотерапии, это не так уж и плохо, верно?

Она улыбнулась, и я ответила тем же.

— Вы любите шоколадные конфеты? — спросила я и продолжила, не дожидаясь ответа: — Это для вашей больничной кассы на кофе. — Я положила двадцать евро рядом с коробкой шоколадных конфет. — Что произойдет с моими книгами, которые я прочитала за последние месяцы? Вы тоже читаете с удовольствием, как я, не так ли? Пожалуйста, пользуйтесь. Это почти все, кстати, от шотландского сентиментального кича о королях до китайского лауреата Нобелевской премии.

— Это супер хорошо.

— Вы и ваши коллеги были ко мне добры.

Я закрыла чемодан и взяла свою сумочку, затем подала руку веснушчатому ангелу в белом и пожелала ей всего хорошего. Все это я достаточно успешно выполнила, однако, когда вышла за дверь, то даже почувствовала попутный ветер.

Но уже на стоянке клиники я неуклюже упала на землю. Полчаса я сидела в арендованном автомобиле, который днем раньше оплатила в Шверине. И не знала, что делать. Я не разучилась водить, а только передвигаться.

Еще раз перебрала все варианты. В Буэнос-Айресе меня ждали апартаменты, несколько подруг и моя профессия фотографа. Должна ли я поговорить с отцом моего потерянного ребенка? Наши отношения закончились только несколько недель назад.

Наконец, я нажала на кнопку.

— Пожалуйста, введите ваш пункт назначения, — сказал мне компьютер женским голосом.

Я набрала Пёль.

— Пожалуйста, уточните.

Уточнила: Бранденхузен.

— Через пятьдесят метров поверните налево.

Я проехала пятьдесят метров и включила поворотник, но налево не повернула. Вместо этого я не сделала ничего.

— Пожалуйста, поверните налево.

Я пережила аварию, моей сестре повезло меньше, она умерла сразу рядом со мной. Мое загадочное возвращение закончилось крахом. Не стояло ли повторное возвращение неизбежно под недоброй звездой?

— Пожалуйста, поверните налево.

Я искала свет в темноте, в конце концов, знание — это истина. Только благородные цели. Тем не менее, я знала, что за правду можно заплатить слишком высокую цену.

Несколько человек были бы живы, если бы я в тот сентябрьский день, много лет назад, повернула направо.

— Пожалуйста, поверните налево.

Впервые через двадцать три года я пересекла дамбу, которая вела с материка на Пёль. Четыре месяца назад я, вероятно, ехала по этой же дороге, хотя это должна была быть другая, неизвестная мне женщина и не я. Я напряженно искала обрывки памяти, включила радио и навигатор, опустила боковые стекла, чтобы воспринимать совместный шум ветра и моря, и мимоходом рассматривала первые дома.

Воспоминание о своем посещении в мае не возвращалось снова и не следовало на это настраиваться также в последующие дни, недели и месяцы. Для того чтобы сегодня появиться в моем сознании отдельными изображениями, как фотографии и вспышки, мелькающие моментальные снимки, которые имеют смысл только тогда, если знаешь всю историю.