Могила галеонов

«Нет, пока нет, — подумал Грэшем. — И едва ли я найду объяснение, пока ты не перестанешь болтать». Вслух же он произнес:

— Добро пожаловать в мир Уолсингема! В этом мире нет дипломатической неприкосновенности. Противник здесь не носит военной формы, по которой его можно опознать. Ножом могут ударить как в грудь, так и в спину.

Сесил, по-видимому, был все еще глубоко возмущен оскорблением, нанесенным английской дипломатии. Наверное, если этот человек когда-нибудь получит настоящую власть, — он будет иметь дело только с дипломатами, но никак не со шпионами.

Наконец, когда англичане уже почти окончательно отчаялись, им разрешили встретиться с герцогом Пармским. Сесил отправил сухое послание отцу и короткое официальное уведомление королеве. Он выразил свое недовольство тем, что комната, где их приняли, была невелика, бедно обставлена, и отопление там было немногим лучше, чем на их постоялом дворе. Грэшем имел обо всем иное мнение. Для герцога это была походная встреча, а он прежде всего являлся солдатом. На такие вещи, как обстановка и роскошь, этот человек, сам разрушивший не один город, едва ли обращал особое внимание. Герцог Пармский подходил к переговорам чисто по-деловому… А может быть, проявив смекалку, он нарочно принял дипломатов в бедной обстановке, тем самым смутив их и сделав более сговорчивыми?

Послы выполнили необходимые формальности. Взгляд умных глаз герцога Пармского оценивающе скользил по чужестранцам. Он остановился на Дерби, сразу признав в нем реального (да и официального) руководителя делегации. Его герцог взял за руку и лично налил ему вина. Он также верно оценил роль Сесила, присутствовавшего здесь только в качестве носителя знатного имени (хотя именно ему, как потом узнал Грэшем, королева в первую очередь поручила ежедневно писать ей отчеты о переговорах).

Грэшему герцог лишь слегка кивнул, хотя Дерби докладывал о молодом человеке с явной симпатией. Грэшем не мог бы точно сказать, сколько времени продолжалась их встреча — час или два.

Наконец члены делегации откланялись. Они остались недовольны: в камине горел не торф, а сырые дрова, и их одежда пропахла дымом. Когда гостям выделили комнаты, чтобы они могли помыться перед ужином, который давал герцог, кто-то неожиданно похлопал Грэшема по плечу. Обернувшись, Грэшем увидел графа д'Аремберга, одного из приближенных герцога Пармского.

— Кажется, вы должны разрешить некое любовное дело? — спросил он с улыбкой. Уж такой человек его герцог! Он готов заниматься и такими делами, как поиски чьего-то там жениха, когда решается судьба нации. — Герцог готов уделить вам несколько минут до совершения формальностей, чтобы обсудить ваши поиски и выслушать ваше сообщение о том, чего вы уже добились.

Грэшема проводили обратно в помещение для переговоров, а оттуда — в небольшую смежную комнату, обставленную ничуть не лучше, чем первая. Герцог Пармский, главнокомандующий армией его католического величества в Нидерландах, спокойно посмотрел на Грэшема. Их оставили наедине друг с другом.

— Они говорят искренне? — начал герцог без всяких предисловий. — Я о тех двух умниках и пяти-шести дураках, присланных для переговоров со мной.

— Искренне, милорд, — отвечал Грэшем, — ибо действительно хотят мира. Англия сейчас не готова к войне. И они останутся искренними, пока у них есть надежда, хотя в душе они не верят, что вы заключите мир или даже имеете такие полномочия.

— И вот наконец, — ответил герцог, помолчав с минуту, — вы здесь, Генри Грэшем! Молодой незаконнорожденный дворянин, танцующий с королевой Англии, один из испытанных агентов Уолсингема, храбрый авантюрист, сражавшийся за Англию в Кадисе, ученый со странной репутацией, человек сказочно богатый, переживший попытку Дрейка его убить… И все это время он, говорят, был испанским шпионом? — Герцог снова помолчал с минуту. Грэшем едва заметно улыбнулся. — Человек, который раз в неделю посещает мессу, нет, не сейчас, но это делалось годами, с большим риском, и чья преданность вере превосходит его преданность, по его мнению, порочному государству… Человек, чьи донесения считаются в числе самых важных и секретных из тех, что отправляют во дворец Эскорнал, и некоторые из них пересылают мне. И этот человек вынужден поступать во вред Испании, например, подкупать старшего оружейника в Лиссабоне, стремясь заслужить доверие английских хозяев и прежде всего еретика Уолсингема. В самой Испании уже говорят шепотом об этом молодом человеке как о тайном испанском оружии. А настоящее имя этого человека известно лишь королю, одному из его секретарей и с недавних пор мне.

Генри Грэшем поклонился в знак согласия. Он испытал сейчас удивительное чувство облегчения: ему не надо было больше притворяться.

— И этому человеку нужен пропуск в Испанию, — сказал он. — Чтобы покончить с обманом и присоединиться к Армаде. Я прекрасно знаю английский флот и приемы Дрейка. Я должен стать советником герцога! — Для него наступал решительный, поворотный момент в жизни. Он совершил бы непростительную ошибку, уехав сейчас отсюда, ничего не добившись.