Могила девы

— Таким образом, — Поттер посмотрел на него, — когда вы самоотверженно предложили себя вместо заложниц, это было не более чем игрой?

— Я действительно хотел, чтобы он отпустил их. И уж точно не желал, чтобы кто-нибудь погиб. Вот уж нет.

«Рассказывай», — подумал переговорщик.

— Где сейчас Хэнди?

— Понятия не имею. Я предупредил его: как только выберется с бойни, мои дела с ним кончаются. Дальше пусть действует сам.

Поттер покачал головой.

— Скажите, каково вам теперь, после того как погибли полицейские? — холодно осведомился Бадд.

— Нет! Он обещал мне, что никого не убьет! Мы договорились, что его подружка только наденет на Фостер наручники. Он…

— А другие? Из конвоя?

Маркс посмотрел на капитана, но, так и не придумав ничего правдоподобного, прошептал:

— Это произошло случайно. Мы так не договаривались.

— Вызовите охрану, — сказал капитану Поттер.

Но тот не успел выполнить приказ: зазвонил его телефон.

— Да? — Выслушав сообщение, полицейский проговорил в трубку: — Где? Хорошо. Едем.

Поттер вопросительно посмотрел на него.

— Найдена вторая полицейская машина — та, в которой был Хэнди с подружкой. Похоже, он движется на юг. В сторону Оклахомы. Машина обнаружена в двадцати милях от места ареста. В багажнике мужчина и женщина. Мертвые. Судя по всему, Хэнди с подружкой воспользовались их тачкой. На трупах нет удостоверений, поэтому их личности и номер их машины пока не установлены. — Бадд сделал шаг к помощнику Генерального прокурора и добавил: — Слава Богу, Хэнди спешил, и эти люди умерли скорой смертью.

Развернув Маркса, капитан с силой приложил его о стену. Поттер не вмешался. Соединив руки Маркса пластиковыми фиксаторами запястий, Бадд приковал его наручниками к спинке кровати.

— Очень жмет, — пожаловался Маркс.

Капитан толкнул его на матрас.

— Пойдемте, Артур. Хэнди уже сильно оторвался от нас. Может, уже подъезжает к Техасу.

Ее окружал Внешний мир. Но все оказалось не так трудно, как она представляла.

Секунду назад, когда она пересекла осевую, ей, наверное, яростно сигналили. А в остальном, учитывая обстоятельства, все получалось очень даже неплохо. Мелани Черрол никогда не водила машину. Многие глухие садятся за руль, даже если им не разрешено, а она не решалась. Мелани не боялась попасть в аварию. Ее пугало то, что она совершит ошибку и не сможет выйти из положения. Например, заедет не в тот ряд. Или, когда загорится красный свет, остановится слишком близко или слишком далеко от светофора. Люди столпятся у ее машины и будут смеяться над ней.

Но теперь она двигалась по Шестьсот шестьдесят седьмому шоссе как настоящий профессионал. Уже не имея слуха музыканта, она обладала руками музыканта — сильными и тонко чувствующими. Пальцы быстро научились не слишком дергать рулем, и Мелани ехала к конечному пункту своего маршрута.

У Лу Хэнди была цель, и у нее тоже.

«Зло — это просто, а добро сложно. Простое всегда побеждает сложное. Таков закон природы, и тебе прекрасно известно, сколько людей наживают неприятностей, если противятся природе».

Ночь. Сорок миль в час, пятьдесят, шестьдесят.

Мелани посмотрела на приборную панель. Она не имела понятия о назначении многих стрелок и ручек, но радио узнала и настраивала, пока не засветились цифры 103,4. Скользнув взглядом, определила, где регулируется громкость, и прибавляла, пока светодиодный индикатор не показал предел. Сначала Мелани ничего не слышала, но, подкрутив басы, различила глухое буханье и иногда мимолетные звуки нот. В нижнем регистре — бетховенском. В этом сегменте она не потеряла слух до конца.

Может быть, исполнялась Девятая симфония — высоко парящая, вдохновляющая «Ода к радости». Точно она не знала. Это было бы слишком большим совпадением, учитывая то, что ей предстояло сделать. Тем более что радио 103,4 большую часть времени скорее всего посвящало рэпу и хэви метал. Но у нее в груди возник мощный, властный ритм. И этого было довольно.

Вот то, что нужно!

Мелани резко нажала на тормоз, и машина, скрипнув покрышками, остановилась на пустой парковке у магазина хозяйственных товаров. В витрине она увидела то, что ей нужно.

Разбив кирпичом стекло, она наклонилась вперед и выбрала, как ей показалось, самый острый из всех ножей. Произведенный известной чикагской фирмой, он имел лезвие длиной десять дюймов. Им работали мясники. Мелани вернулась в машину, бросила нож на соседнее сиденье, включила скорость и уехала.

Разогнав машину до семидесяти миль в час и мчась навстречу сильным порывам не слышимого ею ветра, Мелани думала о Сьюзан Филлипс, которая скоро уснет в могиле. Такой же безмолвной, какой была вся ее жизнь. В могиле девы…

«Ох, Сьюзан, Сьюзан! Я не ты, и не могу быть тобой. Даже не могу просить у тебя за это прощения, хотя, наверное, и следовало бы. После сегодняшнего дня я поняла, что не хочу до конца жизни слушать только воображаемую музыку. Знаю, если бы ты осталась жива, то осудила бы меня. Но мне хочется различать слова, слышать цепочки гулких согласных и гласных. Слышать мою музыку.