Могикане Парижа

«Мой дорогой и уважаемый отец!

Простите мне скорбь, которую я вам причиняю.

Хотя мое решение твердо, хотя ничто на свете не может заставить меня отказаться от него, даже ваша любовь ко мне, даже моя благодарность к вам, но я колеблюсь, я останавливаюсь и собираюсь с силами, чтобы написать следующие строки…

Мой нежно любимый, дорогой, уважаемый, почитаемый отец, простите меня! Простите меня! Вы учили меня с детства прежде всего заботиться о том, чтобы люди не презирали меня, и я прибегаю к смерти, боясь этого презрения. Когда вы получите это письмо, мой дорогой отец, ваш бедный Коломбо уже не будет существовать, предпочитая, по вашему совету, отказаться от жизни, чем не исполнить своего долга.

Не думайте, что я сделал что-либо нечестное, мой благородный отец! Не бойтесь этого ни одной минуты: если бы я пал, то вместо того, чтобы подло скрываться от света, я искупил бы мою вину, публично сознавшись в ней перед всеми. Нет, я боролся, противился, но ураган страсти, безысходная любовь сломили мои силы. Они охватили мою душу, и я склоняю голову и умираю.

„Ведите себя на земле как странники и чужеземцы, которым нет выгоды от дел этого света“.

Помните ли вы эти слова из „Подражания Христу“?

Я как странник в продолжение тридцати лет бродил между чужими, мой дорогой отец, и теперь, не желая принимать участия в делах этого света, я без сожаления оставляю землю и иду ждать вас на небо.

Я умираю со спокойной совестью; я сказал бы даже – с веселым сердцем, отец мой, если бы моя эгоистическая радость не была бы обидна для вашей привязанности.

Умоляю вас на коленях со сложенными руками, разбитым сердцем, умоляю вас, мой обожаемый отец, умоляю вас простить мне горе, которое я вам причиняю; но для меня такое же большое несчастье жить, как велико счастье умереть!

Ваш неблагодарный сын

Коломбо де Пеноелъ».

Несколько слез, крупных, как капли дождя во время грозы, оставили пятна на последней странице этого письма, написанного слабой рукой, крупным почерком.

Затем, не запечатывая этого письма, только отодвинув его рукою, Коломбо написал другое письмо Доминику Сарранти.