Мое второе я

Я поднималась по лестнице, слыша, как он топочет сзади, и чувствуя его взгляд. Интересно, кто этот тип? Охранник? Мы оказались в просторном холле, громоздкий антикварный шкаф, два кресла у окна и комод на резных ножках. Рядом с ним деревянная вешалка, газетница, доверху набитая какими-то бумагами, и подставка для зонтов. В коридоре, выходящем в холл, несколько дверей, к одной из них мы и направились. Тип, сопровождавший меня, ее распахнул. День был солнечным, но в кабинете царил полумрак, плотные шторы на окнах задернуты. Комната оказалась просторной, вдоль стен резные шкафы с книгами, поделками из камня, оружием, посудой. В центре два огромных дивана и кресло. Ближе к окну письменный стол необъятных размеров. Торшеры, украшенные стеклярусом, расставлены по углам. Один из них был включен. Свободное пространство стен завешано картинами, в основном портретами. Воздух спертый, точно помещение давно не проветривалось, запах лекарств, а еще старости.

Я оглядывалась с некоторым удивлением, пытаясь обнаружить хозяина, однако кабинет был пуст, разумеется, если Никитину не пришла охота поиграть в прятки. Тут бесшумно открылась дверь за моей спиной, и показался хозяин, бледный худой старик в инвалидном кресле. Ноги его были прикрыты пуховым платком. Верхняя часть черепа, лишенная какой-либо растительности, усыпана коричневыми пятнами, словно ее нарочно раскрасили. Окладистая борода компенсировала отсутствие шевелюры, она придавала старику разбойничий вид. Кустистые брови и пронзительный взгляд. В целом впечатление неприятное.

— Добрый день, — сказал старик и улыбнулся, зубы у него были ровные и неестественно белые, а голос высокий, отнюдь не старческий. — Давайте знакомиться. Аристарх Давыдович. А вы — Мария?

— Да, — кивнула я, продолжая его разглядывать. Он протянул мне руку, а когда моя ладонь оказалась в его, поднес ее к губам и поцеловал.

— Присаживайтесь, Маша. Вы не против, если я буду называть вас так?

— Конечно, не против, — улыбнулась я.

— Очаровательно. — Он кивнул мужчине, продолжавшему стоять возле двери, и тот удалился. А я опустилась в кресло и вновь начала оглядываться.

— Сколько у вас всего любопытного, — сказала я с непосредственностью, которая старику должна была понравиться.

— Да, чего здесь только нет, — махнул он рукой. — По большей части вещи никчемные, но мне дорогие. Тут ведь, по сути, вся моя жизнь. Вот эту музыкальную шкатулку мы купили с первой супругой на блошином рынке двадцать семь лет назад. Уже одиннадцать годков, как она умерла. Извините мою старческую болтливость, — точно опомнившись, махнул он рукой. — Давайте поговорим о нашем деле. Не стану скрывать, рекомендацию вам дали прекрасную. Но одно дело рекомендация, совсем другое — личная беседа. Расскажите немного о себе.

— Биография очень короткая, — пожала я плечами. — Окончила школу, потом институт. Я искусствовед по образованию, мама умерла, когда я еще училась в школе, папа уехал во Францию, я тоже жила там несколько лет, но потом вернулась в Россию. Последнее место работы — галерея искусств, но это в другом городе…

— Да-да, я читал ваше резюме. Можно спросить, почему вы вдруг переехали сюда?

— Личные обстоятельства, — сказала я, потупившись. — Дело в том… — я вздохнула. — У меня возникла идея открыть галерею, но в тот момент не было необходимых средств. И мой знакомый предложил помощь. Я надеялась расплатиться с ним в течение трех лет и, уверяю вас, непременно бы расплатилась, дела шли неплохо, но он… в общем, выяснилось, что, с его точки зрения, я должна ему не только деньги… И я предпочла все оставить, лишь бы больше с ним не встречаться. По документам он мой компаньон, так что теперь галерея принадлежит ему.

— Вы считаете, это справедливо? — сочувственно спросил он.

— В общем, да. Деньги ведь действительно были его. В этом городе у меня много друзей, и я рассчитывала, что с работой проблем не возникнет. Ваше предложение меня очень заинтересовало, прежде всего потому, что позволяет решить вопрос с жильем. Своей квартиры у меня нет, я остановилась у друзей. Если вы решите, что я вам подхожу, буду очень рада. — Я смущенно улыбнулась, старик улыбнулся в ответ.

— Условие, о котором вы говорите, не пустая прихоть. Замучила проклятая бессонница, вот я и работаю большей частью по ночам. У меня артрит, держать авторучку в руках уже трудно, толком печатать так и не научился, жена пыталась быть моим секретарем, но я вижу, ей это в тягость, вся надежда на вас, милая Маша.

— Простите, а над чем вы работаете? — задала я вопрос. Он засмеялся.