Мое преступление

Уже упомянутая группа зевак имела вес в обществе и даже в глазах хозяина магазинчика – хотя, разумеется, ни по суровым чертам его лица, ни по агрессивно наклоненной вперед фигуре нельзя было об этом догадаться. Самым известным из этой компании был полковник Граймс, старший констебль графства, долговязый мужчина с широким шагом и широкими взглядами. Те, кому довелось узнать его, всецело ему доверяли, однако в тех кругах, к которым полковник имел честь принадлежать, он не пользовался популярностью, поскольку этому главе полиции куда больше нравилось возглавлять полицейские, а не светские мероприятия, и судьбу полисмена он совершенно явственно предпочел судьбе джентльмена. Столь нехарактерная для помещика причуда со временем усилила его природную неразговорчивость, и даже среди опытных детективов он выделялся замкнутостью и скрытностью относительно своих планов и догадок. Два его спутника прекрасно знали эту черту его характера, а потому были более чем удивлены, когда он остановился напротив человека с сигарой и громким, звучным голосом, совершенно несвойственным ему в общественных местах, сообщил:

– Полагаю, справедливо будет сообщить вам, мистер Хара, что информация, добытая моими людьми, дает мне право на получение ордера на обыск принадлежащих вам помещений. Возможно, в дальнейшем необходимость беспокоить вас отпадет, я искренне на это надеюсь. Пока же должен вас предупредить, что за этим зданием будет установлено наблюдение, и мы немедленно узнаем о любых попытках что-либо вынести или кого-либо вывезти отсюда.

– Собираетесь поохотиться на какой-нибудь из моих упрятанных в смолу прелестных игрушечных корабликов? – невозмутимо осведомился мистер Хара. – Знаете, полковник, я не собираюсь сомневаться в тех конституционных правах, что дарованы мне великими и свободными законами вашей страны. Скорее уж я заподозрю вас в попытке ограбить мой серенький домик[38].

– Как поется в той же песне: «Ты мне душу открой, я был честен с тобой», – отвечал полковник. – Так вот, если по-честному, то я прямо сейчас направляюсь к двум мировым судьям, чьи подписи необходимы для получения ордера на обыск.

Двое мужчин, стоявших за спиной старшего констебля, несколько удивились произошедшему, хотя и выказали это по-разному. Инспектор Бельтайн, крупный и тяжелый мужчина, надежный в работе, пусть и не слишком расторопный, слегка изумился тому, куда его непосредственный начальник свернул нить беседы. Что же до третьего, то им оказался коренастый коротышка. На нем была круглая черная шляпа, какую носят священники, а сутана облегала фигуру, тоже казавшуюся круглой. Довершало образ круглое лицо, в тот миг выглядевшее бы немного сонным, если бы не плутовской огонек, мерцавший сквозь опущенные ресницы. Священник тоже покосился на старшего констебля, но в глазах его читалось нечто большее, нежели просто замешательство. Казалось, что в его голову внезапно пришла некая новая идея.

– Вот что, друзья, – сказал полковник Граймс, – вы наверняка еще не обедали, а времени уже далеко за три часа. Мне стыдно таскать вас за собой голодными. По счастью, первый из тех, с кем я намереваюсь повидаться, работает в банке, который мы только что миновали, а через дом от него имеется вполне приличный ресторанчик. Я оставлю вас там наедине с едой, а сам забегу еще и на соседнюю улицу, к другому мировому судье. В этой части города их всего двое, и мне очень повезло, что они живут так недалеко друг от друга. Полагаю, банкир подпишет ордер без лишних проволочек, так что его мы посетим в первую очередь.

Миновав лабиринт маленьких улочек, сквозь которые, словно путеводная нить, их вел ряд украшенных стеклом и сияющей позолотой дверей, они достигли «Банка Кастервилля и графства». Старший констебль направился прямиком в святую святых – кажется, он бывал здесь не единожды. Там он отыскал сэра Арчера Андерсона, известного экономиста и финансового воротилу, возглавлявшего как банк графства, так и множество других в высшей степени респектабельных финансовых учреждений. Сэр Арчер оказался приятным и степенным мужчиной с седыми волнистыми волосами и подстриженной на старинный манер бородкой клинышком; одеваться же он предпочитал в соответствии с современной модой, которой следовал пусть и без фанатизма, но достаточно твердо. Даже самый беглый взгляд, брошенный на него, подтвердил бы, что в графстве он свой, как и полковник Граймс, – впрочем, походило на то, что, как и полковник, сэр Арчер предпочитает работу светским увеселениям. Отложив в сторону внушительную кипу бумаг, он приветливо обратился к гостям, указал им на кресла и выразил полную готовность прямо сейчас заняться любыми банковскими операциями.

– Боюсь, с банковскими делами придется повременить, – вздохнул Граймс, – однако, в любом случае, мое дело не задержит вас дольше, чем на пару минут. Вы ведь мировой судья, не так ли? Закон предписывает мне обратиться к двум мировым судьям, дабы те подписали ордер на обыск помещения, относительно которого у меня имеются очень серьезные подозрения.