Мое преступление

Она стояла, задумчиво и несколько сонно разглядывая все это, как вдруг увидела странную фигуру, бодро взбиравшуюся по тропке. Должно быть, этот человек вышел из хижины; двигался он так быстро, что прошло лишь несколько мгновений, и его фигура промелькнула между деревьями и показалась на дорожке как раз под той балюстрадой, на которой стояла Барбара. И странным было не только то, как он появился здесь: этот человек и выглядел довольно странно. Он был вполне молод, а вот одежда его, похоже, была много старше его самого, не просто потрепанная, а старомодная, и хотя сама по себе она выглядела довольно стандартно, носил ее незнакомец необычным образом. На нем было надето нечто, изначально бывшее легким непромокаемым плащом, в котором выходят в море. Однако незнакомец просто набросил его на себя, словно плащ из рыцарского романа, застегнув лишь на верхнюю пуговицу и не вдев костлявые руки в рукава. Он опирался на черную трость; из-под его широкополой шляпы выбивались темные волосы. На его лице, смуглом, но довольно красивом, улыбка, долженствовавшая быть немного смущенной, отчего-то выходила глумливой.

Барбара Вейн не могла понять, кто перед ней, безобидный бродяга или злоумышленник, а может, приятель какого-нибудь рыбака или дровосека. Продолжая гаденько улыбаться, незнакомец снял шляпу и вежливо произнес:

– Прошу прощения. Меня пригласил сквайр.

В этот момент он заметил дровосека Мартина, который поднимался по тропе, прореживая и без того редкий лесок, и сделал приветственный жест в его сторону.

Девушка не знала, что сказать.

– Вы… вы по поводу рубки леса? – наконец спросила она.

– Хотел бы я быть одним из этих честных малых, – ответил незнакомец. – Мы с Мартином вроде бы дальние родственники – знаете, мы, корнуолльцы, все друг другу в той или иной степени родня. Но я не рублю лес. Я вообще ничего не рублю, кроме, пожалуй, правды-матки. Я, если можно так выразиться, трубадур.

– Кто? – переспросила Барбара.

– Может быть, лучше назваться менестрелем? – ответил таинственный пришелец и взглянул на нее более пристально.

На какое-то время воцарилась неловкая тишина; два человека рассматривали друг друга. Что видела она, мы уже рассказали, хоть ей так и не удалось понять, кто же перед ней. Он же видел прекрасную женщину с лицом классической статуи и волосами, которые в солнечных лучах казались сияющим медным шлемом.

– Известно ли вам, – произнес незнакомец, – что сотни лет назад на этом месте и впрямь мог стоять менестрель, а со стены на него могла взирать леди и бросать ему деньги?

– Вам нужны деньги? – в полном недоумении спросила она.

– Ну, – протянул незнакомец, – в том смысле, что мне их не хватает, пожалуй, что нужны. Но я боюсь, что сегодня здесь нет места для бродячего артиста, если только он не черный. Мне следует извиниться за то, что я не вымазал лицо сажей.

Она смущенно рассмеялась и сказала:

– Не думаю, что вы в этом нуждаетесь.

– Возможно, вам кажется, что уроженцы здешних мест и так достаточно черны лицом, – холодно заметил он. – Мы, в конце концов, аборигены, и обращаются с нами соответственно.

В полном замешательстве она прибегла к последнему средству – разговору о погоде и прекрасном ландшафте, надеясь, что теперь беседа пойдет по более приемлемому сценарию.

– Вид отсюда и впрямь открывается прекрасный, – согласился он и добавил все тем же таинственным тоном: – Есть только одно, что меня смущает.

Он медленно поднял свою черную трость и, словно длинным черным пальцем, указал ею на деревья, высившиеся над лесом. И в этот миг девушкой овладела странная тревога, как будто бы этот человек своим простым жестом творил какое-то разрушительное колдовство и мог наслать на весь сад проклятие.

Звенящую, почти болезненную тишину нарушил голос сквайра Вейна, который говорил хоть издалека, но довольно громко.

– А мы-то гадаем, куда ты ушла, Барбара, – сказал он. – Это мой друг, мистер Сайприен Пейнтер.

Тут он заметил незнакомца и остановился, несколько озадаченный. И только мистер Сайприен Пейнтер понимал, кто это и что здесь происходит. Несколько месяцев назад он видел в одном американском литературном журнале портрет нового корнуолльского поэта, так что, к его собственному удивлению, он оказался вынужден представлять присутствующих друг другу вместо того, чтобы быть представленным.

– Как же так, сквайр, – в полном недоумении произнес он, – неужели вы не знаете мистера Трегерна? Я был уверен, что вы знакомы, он ведь живет неподалеку от вас.

– Рад с вами познакомиться, мистер Трегерн, – ответил сквайр, стараясь быть любезным, однако из-за смущения чуть более громогласный, нежели того требовали приличия. – Я так рад, что вы смогли прийти. Мистер Пейнтер. Моя дочь.