Модильяни

Существует немало забавных историй о том, как Амедео писал свои ню. Все они изобилуют пикантными деталями, даже на фоне более чем свободных нравов Монпарнаса. Многочисленные ню этого периода в основном были созданы на квартире Збо, в комнате, обставленной мебелью в стиле ампир. Люния Чеховская, которая жила в том же доме и сама несколько раз позировала для Моди, хотя, по ее словам, не обнаженной, вспоминала: «У натурщицы был такой вид, словно не только ее тело, но и душа обнажена, и скрывать свои чувства для нее уже невозможно. Зборовский, несмотря на свою проницательность, не всегда понимал, в каком состоянии находится Модильяни. И если приходила какая-нибудь симпатичная женщина для ню, он не оставлял ее наедине с художником, объясняя свое поведение простым любопытством. Модильяни протестовал против такого произвола, считая это осквернением священного очага. Много раз я садилась перед дверью и сторожила, чтобы никто не вошел. Однажды, когда явилась одна соблазнительная блондиночка, Збо не удалось побороть свое любопытство, и он вошел в комнату. То, что произошло потом, можно назвать настоящей драмой. Збо быстро вылетел оттуда и тут же отправился на прогулку с женой. Послышалось шлепанье босых ног, и я увидела бедную растрепанную девушку, которая выскочила с ворохом одежды в руке в поисках закутка, где бы можно было одеться. Я отвела ее в одну из комнат, она была напугана возбуждением Модильяни, который вдруг начал яростно молотить кистью по полотну. Мне удалось убедить его не портить свою работу, сказав, что Збо просто ошибся дверью».

В этой комедии положений стоит придерживаться фактов, рассматривая любую возможную версию событий, включая и те, детали которых Люния почти против собственной воли сообщает между строк: «Зборовский проявлял очень большое любопытство в отношении натурщиц своего подопечного». Сложно сказать, идет ли речь о профессиональном любопытстве, желании контролировать работу Моди, или здесь было что-то эротическое.

С другой стороны, действительно ли Люния ограничивалась тем, что сторожила за дверью? Или иногда нарушала запрет, влекомая иными, не относящимися к сеансу позирования, соображениями? И как реагировала на все это Ханка Зборовская?

Ню Модильяни при всем их эротизме никогда не были предметом вожделения. Хотя, вероятно, атмосфера, в условиях которой они создавались, была весьма щекотливой. Именно ню, наиболее живописные его детища, вызвали наибольшее количество пересудов и восторженных отзывов. Одним из самых известных стал «современный Боттичелли» — этим титулом Модильяни наградила Маргерита Сар-фатти. По словам Гюстава Кокио: «…лишь немногие рисунки Лотрека могут равняться с этим таким таинственным, таким великолепно бесстыдным искусством». Согласно мнению Джованни Шайвиллера, ню Амедео можно подразделить на две категории: «К первой относятся те, в которых ощущается, что Модильяни испытывал к прекрасным натурщицам не только художественный интерес… Ко второй, скажем так, более музыкальной, относятся те, которые не могут поколебать нравственных устоев добропорядочных буржуа».

А вот мнение Лионелло Вентури: «О ню Модильяни я слышал самые противоречивые мнения: кто-то прохаживается по поводу их целомудрия, а кого-то приводит в ужас их бесстыдство. Но никогда не возникало суждений о том, что женщины раздеты потому, что эти ню — часть природы. Они неотделимы от природы, даже если вместе с этим возникает ощущение какой-то фантастической реальности и цвета».

Тем не менее ню Модильяни — одни из самых эротических творений XX века. В изящных изгибах и впадинах, в линии бедер и груди таится таинственный и непостижимый ритм женского тела. Один из немногих давних поклонников Амедео, Франсис Карко, ощущал невероятную магию этих плавно струящихся линий: «Я видел, как рисовал Модильяни. Отчетливое ощущение оттенков цвета позволяло ему моделировать положение руки и плеча, чтобы получился чистейший контур юной груди. Он соединял все эти штрихи в одно ощутимое целое, возводя легчайший абрис лона на уровень душевного трепета, оживляя его…»