Модильяни

Следующая точка на карте — Рим. Все дороги ведут в Рим, все великие судьбы причащаются его величием. В Риме — истоки первой семейной легенды. Согласно ей, один из предков Модильяни прибыл в Рим, в резиденцию пап, где вопреки строгим правилам и ограничениям католицизма процветали дух коммерции и наживы. Понтифики издревле не испытывали особого доверия к сынам Израиля. Евреям было запрещено владеть недвижимым имуществом и землей. Позволялось торговать сукном и одеждой, заниматься ювелирным делом и немного ростовщичеством, которому посвятил себя предок Амедео, человек довольно зажиточный. Его имя окутано мифической дымкой. Возможно, это был банкир или, скорее, управляющий банком. Любопытно, что в кругу его должников оказался некий кардинал, благодаря помощи которого предок Модильяни в обход папского запрета получил разрешение вложить вырученные деньги в виноградники на Альбанских холмах.

Когда махинацию раскрыли, курия приказала строптивому еврею под угрозой более тяжких санкций незамедлительно вернуть землю. Испуганный кардинал, спасенный от позора разорения, и не подумал заступиться за своего благодетеля. Предприимчивый предок Модильяни, не посмев ослушаться, затаил обиду. Вскоре он свернул все дела, собрал семью и уехал куда глаза глядят. Первое свидание с Римом оказалось, таким образом, отнюдь не самым радужным. Но может, Модильяни больше повезет в Ливорно?

Ливорно — один из городов Тосканы. В то время тосканский эрцгерцог Фердинандо III покровительствовал искусствам и наукам. Этот рачительный правитель лелеял мечту превратить замечательную морскую гавань в «порто-франко» или, как принято сейчас говорить, свободную экономическую зону. А потому зазывал сюда всех, включая политических и религиозных изгнанников. Еврейская община в Ливорно жила достаточно благополучно, пользовалась определенным весом и достатком. Об этом, в частности, свидетельствует роскошная синагога в стиле барокко. Вскоре после приезда сюда Модильяни в 1849 году в городе на восемьдесят тысяч жителей приходилось около пяти тысяч евреев.

Остановимся на этой дате. 1849 год — начало эпохи Рисорджименто, объединения Италии. Она знаменательна не только для учебников истории, но и для семейной саги Модильяни, исполненной очаровательных по своей неправдоподобности легенд. Не будем здесь устанавливать их подлинность, а лучше насладимся их духом, духом истории и авантюры.

Первая легенда повествует об участии предка Модильяни в финансовой афере. Вторая — об участии в создании краткого и славного правящего триумвирата Римской республики. Вкратце история такова. Испуганный народными волнениями, последовавшими за убийством Пеллегрино Росси[2], папа Пий IX поспешил укрыться в Гаэте под крылышком армии неаполитанских Бурбонов. 9 февраля 1849 года народное собрание в Риме провозгласило республику, даровав миру среди прочего одну из самых свободных и прогрессивных европейских конституций.

Римские евреи под предводительством президента общины Самуэля Алатри сделали ставку на новое правительство и не ошиблись. И хотя триумвират Мадзини, Армеллини и Саффи[3] продлился всего пять месяцев, но за этот срок сынов Израиля впервые выпустили из гетто, признав их горожанами с равными правами. По семейной легенде, Модильяни тоже каким-то образом приложили к этому руку. 2 июля, после месяца сопротивления Гарибальди, маленькая республика пала под ударами французского корпуса генерала Уди-но. Будущий Наполеон III, правитель, которого Гюго презрительно называл «Napoleon le petit»[4], очутившись между республикой и папой, остановил свой выбор на последнем. Множество евреев после этого последовало за Гарибальди на северо-восток. А Модильяни остались в Ливорно.

Кто знает, правдива ли эта история? Историческая истина, с нашей точки зрения, здесь не имеет решающего значения. В семьях, где культивируется некий домашний миф, больше подлинности ценится его аура, слухи и воспоминания, которые он пробуждает, правдивы они или нет.

Дедушка Амедео по отцовской линии Эммануэле Модильяни был человеком в высшей степени авторитарным, патриархом в самом полном смысле этого слова. Прием гостей или клиентов превращался у него в нескончаемый церемониал. Жизнелюбие сочеталось с непререкаемой властью и угрюмой благосклонностью. Члены семейства покорно отдавали ему должное, при встрече в почтительном поклоне подходя к руке.