Модификаты

Все же очень своеобразная тут манера выражаться. Могла бы показаться немного высокопарной, что ли, если бы не чувствовалась откровенной почти до чрезмерности.

— Это потому что ты настоял на нашем приходе к вам? — спросила я, упорно стараясь не блуждать глазами по великолепно вылепленным длинным мышцам обращенной ко мне обнаженной спины и ягодиц, скрыть совершенство которых было не под силу какой-то тонкой ткани. — Ты теперь обязан присматривать за нами и отвечаешь, если мы что-то нарушим? Мы очень постараемся не доставлять проблем…

Да что же такое? Почему я лопотала и потела, словно мне пятнадцать, и я впервые осталась один на один с приглянувшимся ровесником… Ерунда, не было со мной такого и в пятнадцать. Приглянувшимся? Я даже мотнула головой, пытаясь обрести существовавшую вот только что, буквально несколько минут назад, ясность мышления. Что за дикая реакция, Софи? Ты уже даже спала на этом мужчине, и тогда тебя так жаром не накрывало. Да, с точки зрения логики, было объяснение. Весь стресс от побега и встречи с разумной жизнью чужого мира начисто отключил во мне женщину, не говоря уже о месяцах моральных и физических издевательств, но я никогда не приходила в такое смятение от присутствия мужчины. Уместно ли такое в принципе? У нас полная неопределенность и крушение всей жизни, на физиологические безобразия организма отвлекаться нельзя. А теперь, София, стоп. Скажи сама себе, по какой причине же действительно тебя так пробрало? Я прикрыла глаза, переживая заново тот момент, когда оказалась распластана поверх Рисве, и поняла. Он начал возбуждаться подо мной. Да так быстро, что тех нескольких секунд хватило, чтобы будто отпечатать жгучее ощущение твердевшей мощной плоти, вжимавшейся все сильнее в мой живот. Ну и что с того? Это был всего лишь мимолетный случайный контакт. Я сто лет как не девственница, и подобное мне далеко не в новинку, отчего же сейчас сердце словно взбесилось и приходилось руки прижимать к покрывалу, чтобы не видеть, как они тряслись. Мое либидо вообще умерло, похоже, после первого же раза, когда Тюссан принудил меня к сексу, и оставалось мертвым все это время. С чего же оно вдруг решило воскреснуть, да еще и с такой яростной интенсивностью, что я даже для самой себя выглядела идиоткой, полностью поглощенной собственными примитивными инстинктами. Такое объяснимо с позиций психологии?

— Никто не несет ответственность за взрослого мужчину, Софи. Твои спутники сами по себе и будут гостить у меня, только пока не построят собственные тироды, — Рисве наконец наполовину повернулся ко мне, а я гулко сглотнула и от всей души воображаемо врезала себе по затылку, за то, что вместо глаз, первым делом взглянула на перед его брюк, задаваясь вопросом, не справлялся ли все это время он со спонтанной эрекцией. Софи, ты чертово грязное животное, — А ты не можешь быть моей проблемой. Только источником бесконечной радости. И разве я глупец, чтобы пребывать где-то еще, кроме как возле этого источника?

Его голос был хриплым и будто гулко ворковавшим, трепетно ласкавшим что-то внутри одновременно, а я снова зависла, наблюдая за тем, как двигались его губы.

— Софи… — голос Рисве сломался, пугая меня неожиданной скрытой в едином слове неистовой страстностью и отрезвляя.

Что я творю? Пялюсь так, что никакая бездна различий между культурами не помешает прочесть ему на моем лице накрывшую с головой чувственную жажду. Какой же позор.

— Де… дети… — заметалась я по комнате взглядом, стараясь смотреть куда угодно, только не на мужчину, внезапно ставшего ошеломляющим соблазном. — Мне показалось, я слышала детей.

Рисве шумно вдохнул и медленно кивнул, словно через силу соглашаясь с резким изменением направления происходившего между нами, а я невольно последовала его примеру, почувствовав облегчение и благодарность от того, что не придется полностью осмысливать странное мощное напряжение между нами.

— Да, это Арра, внучка Вали, и ее подруга Лека, — чуть улыбнулся Рисве. — Две непоседы, им не терпелось взглянуть на тебя, Софи. Ты ведь так не похожа… ни на кого.

— Не похожа — это хорошо или плохо? — Вот и зачем я о таком спрашиваю?

— Это не имеет значения, — беспечно пожал широченными плечами Рисве, но за этой легкостью не было безразличия. — Это ты, как бы ни выглядела, и ничего лучше быть не может.

И вот привет, очередная волна трепета, омывающего как кристально чистая, но при этом обжигающая вода, от которой мой язык немеет, передавая все права на общение нашим с Рисве взглядам. Немыслимо просто.

— Я могу увидеть их?

— Теперь можешь.

— А раньше?

— Дети — наша величайшая ценность, Софи, — с искренностью и без малейшего пафоса ответил мужчина. — И очень редкий дар богов. Их не принято показывать гостям, не открывшим нам свой разум. Но теперь у нашего народа нет от тебя никаких тайн.

— А у тебя есть дети? — Скажи, что нет… Да почему нет-то, Софи?

— Нет, я еще так не благословлен, — произнес Рисве, не отводя глаз. — Но я верю, что скоро все изменится.