Модификаты

Я твердила "Нет. Нет", указывая на воду, Глыба же продолжал упорствовать, даже снова опустился на корточки ко мне спиной, как тогда, когда собирался нести меня. Он тараторил все более настойчиво и нервно, постоянно поглядывая на тот берег, будто ожидал появления чего-то не слишком приятного оттуда. Арни просто не поспевал за ним и от напряжения даже голову склонил направо, прислушиваясь, наверняка, к потоку информации, выдаваемой его "Лингво".

— Софи должна идти с Глыбой домой, — отрывисто сообщал он мне то, что удавалось уловить. — Страж воды — самец. Софи в безопасности. Она должна согласиться идти прямо сейчас. Он точно знает, что нужно так сделать. Блин… еще про какой-то гребень… и нож… Черт. Софи, прости, я не понимаю, о чем он.

Я снова возражала, жестикулируя и всячески давая понять, что при всем уважении к возможным причинам, ступить в воду, когда точно знаю, что на дне затаилась огромная рептилия, просто не в состоянии. Может, у аборигенов и были какие-то своеобразные взаимоотношения с этой тварью, позволяющие вести себя столь беспечно, но я-то человек из другого мира вообще-то. Как там ни назови это ползучее создание, но оно было животным, явно натренированным узнавать своих. А я совсем не своя. И не для того сбегала с "Ковчега", чтобы совершить самоубийство, отдавшись в "нежные" объятия этого "стража". Довод, что мне ничего не грозит, только потому что я женского пола, не был для меня нисколечки убедительным.

— Ребята, кажется, необходимость в споре отпала, — вмешался напряженным голосом док, прерывая наш галдеж. — У нас тут целая делегация встречающих.

Уставившись на противоположный берег, я действительно заметила мелькание стройных силуэтов между светло-серыми мощными стволами деревьев. Увидев их, Глыба выдохнул громко и досадливо и, повернувшись спиной к реке, уселся на землю передо мной, остановив взгляд, открыто выражающий поражение, на моем лице. Это было так странно и больше всего смахивало на реакцию мальчишки, не получившего, что хотел, и собирающегося теперь игнорировать окружающих, виноватых, по его мнению, в произошедшем. Однако на меня его обида, похоже, не распространялась, как будто я была кем-то исключительным. И черт меня возьми, но внутри опять шевельнулось что-то мягко-щекотное и, конечно же, абсолютно неправильное. Я не могу испытывать никакой эмоциональной связи с ним, и мне совершенно точно не должно нравиться быть кем-то особенным для него. Я вообще его не знаю, и даже мыслить в подобной плоскости — глупость и безответственность.

Первая фигура в длинном светлом одеянии вышла на берег, отвлекая меня от анализа своей неподобающей реакции на поведение Глыбы и вынуждая разорвать с ним зрительный контакт. Высокая женщина в свободном платье, оставляющим открытыми только ее лицо, кисти рук и босые ступни, с цветом кожи даже более темным, чем у Аговы и Глыбы, подошла к самой кромке воды. Не демонстрируя никаких эмоций, внимательно и неторопливо осмотрела каждого, начиная с меня и заканчивая Питерсом. Ни удивления, ни даже явного интереса, просто вдумчивое визуальное изучение, от которого захотелось поежиться, ощутив себя слишком беззащитной, но почему-то не закрыться или спрятаться. Чувство некомфортное, но без малейшего намека на угрозу. Так, словно тебя почти касаются, но не снаружи, а, скорее уж, изнутри, но без эффекта вторжения, которое захотелось бы оттолкнуть. Я всмотрелась в ее черты, безусловно, великолепные, но немного жестковатые, будто ее лицо создавал скульптор, имеющий в своем распоряжении только грубые инструменты и лишь одну попытку для каждой творимой им детали. Высокий гладкий лоб, линия бровей без малейшего изгиба, прямой нос, с таким очертанием ноздрей, которое так и хотелось назвать хищным, скулы по-настоящему острые, четкий контур тонковатых губ, говорящий о властности. Никаких мимических морщин, кроме еле заметных лучиков у глубоко посаженных темных глаз, намекающих на то, что перед нами совсем не юная особа.

— Кхм-м… должны ли мы приветствовать ее первыми, или и тут лучше помалкивать, как думаете? — тихо спросил док в затянувшемся молчании.