Модификаты

Вскоре совсем стемнело, и выданные доком очередные капсулы релаксантов и адаптивных стимуляторов мы глотали с Арни уже на ощупь. О еде после такого напряжения и мыслей не было, только бы лечь и дать телу немного отдыха. Воздух будто стал плотнее, и запахло электричеством, а в небе вдруг полыхнуло. Спустя долю секунды оглушительно громыхнуло, так что, кажется, и почва содрогнулась, и почти сразу хлынул дождь. Крупные капли громко зашелестели в невидимой уже листве над нами и увесисто шлепали по плечам и спине, принося своей прохладой облегчение еще разгоряченным уставшим мышцам. Даже расхотелось забираться в палатку, просто задрать бы лицо к небу и так постоять. А еще избавиться бы от скаф-пленки и принять всей кожей этот природный душ, даже не задумываясь беспечно, насколько это может быть опасно. Тем более вокруг начало происходить нечто поистине волшебное. Под ногами что-то зашевелилось, и я с трудом подавила вопль испуга и изумления, когда каждая травинка вокруг вдруг стала выпрямляться и излучать едва заметное рыжеватое свечение. И чем сильнее лил дождь, тем более прямыми и округлыми становились эти прежде абсолютно плоские растительные ленточки и ярче светились. Темные древесные стволы в этом призрачном сиянии показались колоннами, поддерживающими невидимый в темноте свод загадочного природного храма. Остро запахло смесью чего-то свежего и корицы и при этом вкусно-грибного одновременно, и от этого головокружительного аромата мой вроде совершенно безразличный к мыслям о еде желудок громко заурчал. Судя по стереоэффекту, подействовало не только на меня. Но есть сейчас было не лучшей идеей, организм может взбунтоваться, ему силы нужны на приспособление к новым условиям, а не на переваривание пищи. Поэтому еще немного полюбовавшись чуждым великолепием, я все же нырнула в палатку, а спустя пару секунд рядом растянулся Арни, сразу же поворачиваясь ко мне спиной. Док сел у нас в ногах, лицом ко входу, положив на колени тонкую трубку парализатора.

Арни затих, дыша ровно, но в том, что он уснул, я была не уверена, ведь и сама не могла. Лежала без движения, слушая монотонный шелест дождя по ткани палатки над нами, и, прикрыв глаза на мгновение, даже могла бы представить, что нахожусь дома, на Земле, в безопасности. Но это было не так.

— Почему, док? — спросила, глядя ему в спину сквозь ресницы, и заметила, как мужчина вздрогнул. — Почему Вы решились… на это?

— А почему Вы, София, тогда уничтожили Компенсаторы? — неожиданно резко, на грани грубости ответил он, не оборачиваясь.

— Я не видела другого выхода, — призналась честно.

— Вот и я… — он осекся и с минуту молчал, словно решая, стоит ли продолжать этот разговор. — Знаете, я ведь долго Вас практически ненавидел за Компенсаторы. Просто в голове не укладывалось, как можно пойти на такое. Но со временем… — Он покачал головой и опустил ее, сгорбившись, будто огромная тяжесть навалилась на его плечи. — Когда я поднимался на борт "Ковчега", то и представить не мог, во что все превратится, София. Люди, которых я, как я думал, знал, с кем работал бок о бок столько времени… как одни из них настолько быстро смогли превратиться в бесчеловечных чудовищ, с легкостью попирающих все принципы морали и с помощью насилия отнимающих у других право хоть как-то распоряжаться свободой и даже собственными жизнями? И большинство этих самых других с ужасающим смирением приняли это, София, и еще и помогали справиться с теми, кто восстал и не пожелал ни для себя, ни для остальных такой участи. Как всего за несколько лет изоляции могла произойти подобная трансформация? Как такая дикость могла случиться с нами, с цивилизованными людьми, надеждой и цветом земного общества, отобранным для этого полета?

— Какое общество, такой у него и цвет, — вздохнув, констатировала я. — Из ниоткуда нечто подобное не берется, не мне Вам объяснять. Мало, что ли, в истории человечества примеров, до какой жути все доходило неоднократно. Секты, закрытые поселения с кошмарными обычаями, длительные экспедиции. Налет цивилизованности может слететь очень быстро, восприятие — запросто извратиться, а любая прежде ужасающая вещь — ощутиться обыденностью. Насколько плохо все стало, док?

Питерс вскинул голову, уставившись в небо, и резко выдохнул.

— Вам нужно поспать, София. Весь этот разговор… У нас еще будет время, — он снова вздохнул.

Сожалеет ли он уже о своем поступке? Вполне может быть, сейчас, когда все уже свершилось в реальности и дороги назад нет. Я бы на его месте точно пребывала в раздрае. Одно дело думать, планировать, представлять поступки вроде нашего спасения и совсем другое столкнуться с тем, к чему это в итоге привело.

— Хорошо, док, как скажете, — послушно прикрыла я глаза. — В любом случае Вы должны знать, Джеремая, что я благодарна Вам и буду испытывать это чувство, сколько бы нам ни выпало еще прожить и как бы дальше ни повернулось. Спасибо огромное.