Модификаты

Я прекрасно понимала, что размышлять над словами человека, находившегося за гранью адекватности, не имело смысла, но все же первым порывом было отшатнуться. Невесть откуда появилась Вали с какой-то плошкой в одной руке и быстро, со знанием дела обхватила второй бьющуюся об столешницу голову несчастной, фиксируя подбородок, и, с силой нажав на челюсть, влила буроватую жидкость ей в рот. Припадок продолжался еще около минуты, а после пошел на убыль, и вскоре мы вздохнули с облегчением, когда наша буйная подопечная затихла и уснула.

— Будет лучше перенести эту женщину в мой дом и дальше ухаживать за ней мне, — сказала Душа народа с несвойственным ей металлом в голосе и посмотрела прямо в глаза Джеремае: — Если возникнет необходимость в твоем вмешательстве, я буду заранее давать ей сок арвиса.

К моему удивлению, Питерс и не подумал возразить. Он вообще как-то разительно изменился после этого чудовищного припадка больной. Плечи поникли, смотрел прямо, но словно сквозь всех присутствующих, а руки тряслись настолько заметно, что ему пришлось сцепить пальцы перед собой. Плотное облако непонятной мне вины окружало его с такой очевидностью, что не заметить или проигнорировать его было невозможно. Док будто застыл в этом состоянии, превратившись в истукана, всем видом своим демонстрируя глубочайший стыд. Не тот, что обычное смущение или осознание за собой некрасивой или неудобной тайны, а нечто тотальное, всепоглощающее и непростительное. Мне неожиданно стало страшно, и на долю секунды подумалось, что я ни за что не хочу знать то, что знает он. Вот только события разворачивались так, что избежать этого уже нет шанса, да и неправильно было бы. Все равно, как заслоняться ладонью от несущегося на тебя камнепада. Чувствуя прежде незнакомую мне необходимость обращаться за поддержкой, я повернулась к Рисве и испытала новое потрясение от выражения его лица. Он выглядел человеком, разрывающимся между потребностью громить все вокруг, желая защитить меня от того, от чего нельзя, и безумно сочувствующим бедной женщине, что бросалась в меня ужасными словами, не отдавая себе отчета в том, что делала. Или же я сейчас себя просто трусливо убеждаю, что она не адресовала все сказанное именно тем, кому и хотела? В любом случае моему энгсину не нужен был перевод, чтобы понять обвиняющий посыл ее криков и мощь источаемой ненависти.

— Она страдает и не в себе, — испытала я необходимость в подобии оправдания перед ним, — но она не права. Я никогда и никому не причиняла вреда. Не нарочно и не напрямую, только…

— Остановись, Софи, — резко остановил меня Рисве. — Моя лойфа знает твою. На тебе нет и не может быть никакой вины.

Но при этом он перевел тяжелый взгляд на дока, который все так и стоял глядя перед собой, и в его расширившихся до предела значках плескалось такое тяжелое для меня признание.

— Нет, — торопливо возразила, отгораживаясь от того, что слишком уж на поверхности. — Джеремая — хороший человек, он доктор, спасает жизни. Он и меня спас из настоящего ада и не…

— Не нужно, София, — прервал меня безжизненным голосом Питерс. — Не говорите того, что будет заведомой ложью, и не становитесь на защиту кого-то, настолько недостойного, как я. Эту женщину зовут Вайолет, и она не права только в отношении Вас. Вы — жертва, но из тех, кто, несмотря ни на что, не пошел на сделку с совестью из-за трусости и под давлением, а я вот — нет. Я преступник и ничтожество, и когда Вы узнаете обо всем, что я сделал, и какие это имеет последствия… — Док осекся, запрокинул голову, издав каркающий прерывистый звук, и закрыл лицо руками. — Ваше спасение… это единственный хороший поступок, что я совершил за последнее время. Он вроде как моя частичная индульгенция и попытка избежать еще более ужасающего для всех, — опустив ладони, он посмотрел на меня с безнадежностью и тоской. — Избежать, понимаете? Убежать… Не исправить, не бороться, а трусливо скрыться, прихватив по пути хоть кого-то, действительно достойного спасения, при этом убеждая себя, что не сделай я этого, и результат того, что однажды Тюссан Вас сломает, будет в сотни раз хуже того, что уже натворил я. Я трус и подлец, решившийся сделать что-то во искупление, что-то настоящее. Именно поэтому не убил Вас и не покончил с собой, хотя так тогда и казалось проще всего.

— Стоп, Джеремая, остановитесь, — схватилась я за виски, ощущая бешеный перегруз сознания. — Чтобы там ни было… Объясните мне нормально, а не сыпьте самообвинениями, сути которых я пока не понимаю.

— Все до безобразия элементарно, София, — самоуничижающе усмехнулся док. — Я и мой напарник из другой смены разработали сыворотку, временно делающую сперму мужчин-Модификатов пригодной для зачатия. Но зачатие — вовсе не значит рождение нормального потомства. И это, — он указал трясущейся рукой на отключившуюся девушку, — жуткие последствия нашего так называемого открытия.

ГЛАВА 36