Модельер

— Я-то? — Сав опустил голову, будто приготовился встретить удар, при этом ухмылка с его лица никуда не делась. — Чувак, мы знакомы достаточно давно, но всё равно ты для меня — такое всё из себя чёрное пятно. Терра инкогнита! Но я понимаю, что всё это для тебя не совсем в кайф. Если хочешь, мы с Юлей постараемся сделать так, чтобы эта суета никак не касалась ни тебя, ни твоего творческого процесса.

Он внезапно понизил голос.

— А если наша инициатива в корне противоречит каким-то твоим дремучим убеждениям… постарайся, пожалуйста, быть как-нибудь помягче с Юлькой. Скажи ей — но будь помягче. Она просто одержима тобой и твоими работами.

Влад помотал головой.

— Да нет. Это всё немного неожиданно, но… пусть всё идёт так, как идёт. Просто я не люблю доставлять беспокойство людям.

Сав засиял ещё сильнее — будто боялся услышать другой ответ.

— Беспокойство! Подумать только… Нет, приятель, ты не беспокойство. Ты такой, какой есть, и мы тебя за это любим.

Тем же вечером Владу пришлось, по настоянию Юли и Сава, съесть таблетку, которая призвана была заглушить горечь от утраты подвала. И несмотря на то, что никакой особенной горечи Влад по этому поводу не испытывал, Юля упёрла руки в бока и рявкнула, сорвав его с дивана в гостиной, будто голубя с жердины: — «Подъём! Едем смотреть твою новую квартиру».

Это одна из новостроек на север от станции метро «Чкаловская». Казалось, всё здание можно было сдать как концептуальный арт-объект в музей годов этак 80-х — в современный его уже не примут; о Голландии оно напоминало кажущейся хрупкостью и обилием стекла, о Китае — изяществом и совершенством форм. Вокруг пустыри и ещё одно подобное здание, пока ещё не запущенное в эксплуатацию. Здесь же на стёклах сохранились ярлычки от стекольщиков.

Свой пикап Юля оставила на подземной стоянке, на лифте они втроём поднялись на последний этаж, но женщина потянула Влада ещё выше, по неприметной, словно бы сделанной под хозяйственные нужды, лестнице.

— Мы решили, что хватит тебе ютится в подвале, — насмешливо сказал Сав. — И придумали сделать всё наоборот.

Даже парадные здесь похожи на закутки какой-нибудь картинной галереи; не хватало, собственно, картин, но торжественное их вывешивание, должно быть, оставили на совести жильцов. Страшно тихо, только гудит где-то электричество. Может, и жильцов-то сюда ещё не завезли. Вечер, но на стороне, с которой они заезжали на парковку, Влад не разглядел ни одного светлого окна, исключая ряда небольших, образующих очень правильные созвездия: они принадлежали парадным.

На ступеньках остаётся снег, он выпал только сегодня, первый, самый чистый. Влад рассеяно думал, что хорошо бы вновь, как в том году, посидеть и просто поглядеть на него. Но вот они наверху, отпирается рукой Зарубина дверь, Юля щёлкает выключателем.

Это отличная мансарда с окном во всю стену и даже частично захватывающим потолок. Ноги приятно пружинят по мягкому полу, словно большой кусок льда на дне стакана с кока-колой, красуется чёрный кожаный диван. Стол — в точности такой по высоте, как был у Влада в подвале, только целиком из стекла. Влад вспоминает стол в кабинете Большого Босса в сливочном офисе на Невском, ходит вокруг, борясь с желанием послюнявить палец и попробовать стол на ощупь… Но в конце концов, его можно чем-то застелить. Гораздо важнее, что есть ещё один стол, для разделки кожи, со всеми необходимыми хитрыми приспособлениями; шкафы и полки, и специальные крючки для материалов — всего этого вдоволь. Книжная полка, пока ещё пустая, полочка под телевизор без намёка на этот самый телевизор. Напротив обширного окна — дверь в крошечную кухоньку.

И новая пластиковая армия, которой тут же захотелось отдать команды. Казалось, только что они занимались своими делами, и только открывшаяся дверь заставила их замереть в этих нелепых позах.

— Мне нравится, — говорит Влад. Он вернулся в прихожую, чтобы разуться, и прошёл к окну, на каждом шаге пробуя ногами ковролин, будто почву на болоте. — Здесь легко дышится. Спасибо.

— А вот там можно смотреть на снег — Сав тычет в застеклённый участок крыши. — Торопись, а то его совсем залепит.