Модельер

Так, вспоминая детство, Влад и принёс с балкона с десяток пластинок в картонной упаковке и гремящий проигрыватель, на крышке которого сверкала гордая надпись «SHURE». Что-то там явно разболталось: проигрыватель из его детства, конечно, хрипел и плевался звуками, но никогда не грохотал, как несмазанная швейная машинка. Может, попробовать тоже его смазать?.. Навыков ремонта сложной техники за годы взросления Влад не приобрёл. Зато, благодаря занятиям с кожей и тканью, обрёл пальцы, которыми можно при желании отворачивать гайки, а ещё — лошадиную дозу самоуверенности.

В потайных уголках квартиры обнаружились настоящие сокровища: отвёртки от швейных машинок, болты и гайки, и даже несколько уголков, оставшиеся в наследство от шкафа; синяя изолента, которой Влад собирался замотать погрызенный мышами провод, а ещё — моток медной проволоки, неизвестно как попавший в хлебницу и благополучно там забытый. Влад был хорошим закройщиком и достаточно самоуверенно полагал, что может теперь сшивать этими железными нитками поломанную электронику так же просто, как одежду. Разложил всё это на столе под настольной лампой, водрузил в центр проигрыватель. Но стоило воткнуть вилку в розетку, как всё заработало.

Такого Влад не ожидал: торжественный марш пронёсся по комнате, выуживая из потаённых уголков пыль. Будто ветеран какой-нибудь войны, на старости лет вышедший на свой парад в канун победы — и обнаруживший, что остался единственный, что той войны никто уже давно не помнит, и только дети с восхищением смотрят на распадающийся на лоскуты его мундир и заедающее, но всё ещё боеспособное оружие. Жалко, порох в патронах больше не выдержит удара и температурного воздействия — взорвётся прямо в патроннике. Жалко, время твоё умчалось в прошлое, и даже память за него не цепляется, а скользит, как по чему-то зыбкому… Как бы не взорвалось так же, как может взорваться патрон, в груди твоё сердце.

— Что это за звуки? — спрашивала позже Юля.

— Это музыка! — говорил Влад.

Юля поджимала губы и изрекала:

— Я куплю тебе нормальный музыкальный центр. Какую музыку ты любишь?

Влад застенчиво жал плечами, и Юлия кивала сама себе. Шляться по музыкальным магазинам, или, тем паче, по рынку с развалами дисков, по её мнению, гению не пристало. Она намеривалась своей рукой начертать ему дорогу в мир хороших песен. Но Сав был другого мнения: глаза его светились.

— Это же прекрасно! Ты починил его? Я пробовал, полдня убил, но ничего не вышло.

— Это было не трудно, — вконец смутившись, говорил Влад.

Он попытался вспомнить, заматывал ли изолентой шнур, или обошлось без навыков электронного травматолога. Вроде бы, обошлось, но как такое возможно? Когда он принёс раненого, замёрзшего механического зверя с балкона, хвост у него был капитально сломан и висел на одной голой изоляции. Тут не только изоленту — тут пришлось бы пускать в ход паяльник, которого у Влада всё равно не было. Савелий знал, что такое паяльник, но его вклад, похоже, ограничивался пивом в холодильнике, а Юля, которая обставляла квартиру, ни о чём подобном понятия не имела. Складывалось впечатление, будто техника восстановилась сама, просто припав с его, Влада, помощью к живительному источнику электропитания. Как прибитый тапком таракан, доползший до воды.

* * *

Так что вечером Влад отдыхал от звуков бессмысленных, что сопровождали его каждодневные ночные бдения, и пытался вникнуть в звуки с умыслом. Ему хотелось послушать ставший за более чем два года родным шум испорченной пластинки, но настоящая музыка оказалась куда как интереснее. Она была упорядоченная, но при этом вызывающая внутри, на преднервном уровне, ощущениеспонтанности. Спонтанно билось сердце, спонтанно работали лёгкие, спонтанно вырабатывали жидкости многочисленные желёзы. Одна из пластинок называлась — «Струнный квартет Роберта Шуманна», на другой блистал клавишами и трубами, похожими отдалённо на голос Юлии, некий Йоханнес Брамс; Влад слушал их поочерёдно и перемежал другими ансамблями, квартетами и band'ами, но эти двое оставались в его фаворитах.

— Ты нашёл свой телевизор? — спросил Сав на следующий день после того, как Влад перевёз на новое место дислокации нехитрые свои пожитки.

В этом плане всё было, как раньше. После полудня будь готов услышать за дверью громкий топот, словно к тебе в гости идёт огромный ёж, шаги, звучащие так, как будто этот человек уверен во всём на свете. Сав врывается, потрясая покупками или чем-то, по его мнению, интересным, прихваченным из института или просто по дороге. Разнообразные дары он приносил в жертву Владу, как некому мифическому полузабытому божеству, и благополучно забывал в его квартире. «К тебе теперь далековато ехать», — жаловался он, на что Влад только качал головой, улыбаясь. Мол, сами выбирали.