Модельер

— Они меня волнуют. Без них не было бы ни меня, ни моего дела. Они самое важное, что есть на Земле. Хоть это и не мешает мне не любить их всем сердцем и контактировать с внешним миром раз в две недели. Ещё несколько лет назад я так не думал, а сейчас вот думаю. Наверное, это хорошо, когда приходится менять приоритеты и отношение к некоторым вещам. Возможно, когда-то я вернусь к тебе выучившимся в университете, готовым к жизни, разбужу и попрошу прощения.

И отец сказал то, что Влад всегда хотел от него услышать. Три слова — не те три слова, которые один человек обычно ждёт от другого.

— Поступай как хочешь, — вот, что он сказал.

Влад выпрямился, очнувшись от короткой дрёмы — следствия его ночных кошмаров и ужасающе-длинного рабочего дня. Выпрямился в кресле, в окружении друзей. Может и настанет то время, но его приближение — прекрасный стимул, чтобы попытаться выложиться на полную в этом времени, выйти на арену с тем оружием, которое сейчас у него в руках и драться за установки, которые он в данный момент считает верными.

— Буду работать, — сказал он Зарубину и Юле, которые, кажется, даже не заметили, что он задремал. И потянулся за ручкой.

Очередной контакт с внешним миром случился совсем уж неожиданно: Влад и не думал на него напрашиваться. Подтверждая теорию, что внешний мир несёт во все внутренние миры всех на свете творческих людей только неприятности. Будто любопытный малыш, что запустил пальцы в норку, чтобы извлечь оттуда мышонка, в подземелье Влада проникли незваные гости. Которые, наверно, имеют право туда проникать, учитывая его птичьи права.

Глава 3

Случилось это томным субботним днём. У Влада не было календаря, да ему и неинтересны были циферки, которыми прочие люди маркируют свою жизнь. Сав, казалось бы, во всём остальном более беспечное существо, здесь выигрывал: он смутно припоминал, что сегодня не то четырнадцатое, не то восемнадцатое августа. Но суббота, что верно то верно. Шёл дождь, вода журчала под самым подвальным окошком, как будто выпрашивала у друзей какую-нибудь пищу. Решётка сбрасывала чешую зелёной краски, казалось, прямо на глазах.

Влад спал. Сав шёл с утренней смены в театре, завернув поболтать на старые, давно уже обрюзгшие темы и поделиться новостями более чем недельной давности — в который уже раз. Устоявшийся быт, настаиваемый больше года на заварке более или менее спокойного существования и каждодневной кропотливой работы, наконец сделал своё дело. Зарубин слегка заскучал. Он как любопытный и вечно голодный шмель: пыльца с самых прекрасных цветов рано или поздно приедается, в этом нет ничего удивительного. Когда под чуткими руками Влада рождается очередной невероятный костюм, это волшебство, полный отпад и звездопад: никаких слов не хватит, чтобы описать чувство, которое возникает у зрителя при виде сгорбленной спины мастера и порхающих, как безумные мотыльки, рук, и уж совсем никаких слов нет, чтобы рассказать, что чувствует сам Влад. Но высекает искры из вечных подвальных сумерек он не так часто, как хотелось бы. Куда чаще спит, лежит, уставившись в потолок, или бродит по помещению, пиная стулья. Иногда за чашкой остывшего чая изучает какой-нибудь из седых кирпичей или бессменную лужицу воды в углублении под краном — Сав с присущей ему ироничностью окрестил это «боевой медитацией». Часто рисует, и это тоже интересно, но на каждый чистовой эскиз приходится стопка невразумительных почеркушек — они занимают куда больше времени, чем чистовик. На коленях можно застать два куска ткани, которые медленно становятся одним, будто соединяют их какие-то химические процессы, а не нитка с иголкой; или наоборот, распадаются на части под почти потустороннее щёлканье ножниц.

Кроме того, появилась Юлия, а значит, можно не беспокоиться, что Влад забьёт на ужин, а на завтрак запихнёт себе в рот что-то малопригодное, вроде выставленных бабушками в коридоре для местных собак объедков. Один раз такое уже было.

Скоро, скоро наступит сентябрь, начнётся опять учёба, и времени будет дефицит, но пока вот дрыхнет на кушетке, натянув до подбородка одеяло, Влад, вот транслирует в мир одичалую чёрно-белую свою картинку глухой телевизор, а вот стоит Сав в огроменных кроссовках, шортах и джинсовой куртке, с зонта стекает дождь. Он деловито прислоняет зонт к стене, скидывает с плеча рюкзак, выгружает на стол две банки консервов, хлеб, чай и лапшу быстрого приготовления. Гуманитарная помощь. Щёлкает электрическим чайником: хоть сам согреюсь. Посижу немного, и, если этот сурок не проснётся, пойду.

Втиснувшись в каморку, он затворил за собой дверь, а теперь, сделав два шага к столу, внезапно услышал, что там, в подвале, кто-то есть. Кроссовки промокли. А мокрые кроссовки и грязь на дорогах — не лучшие условия для хорошего, сочного звука шагов. Сав представил: вот шаги спохватились, что я ушёл, а теперь стало быть, догоняют?..