Мода на умных жен

«Да отлично все согласуется! Ты что, подруга? – спросила сама себя Алена. – У него была связь с двумя женщинами, с Юлей и с той, другой, замужней дамой. Просто в то время, когда Лариса погибла в подвале, он был не у Юли, а именно у дамы. А когда она уехала, Юля осталась в единственном числе в его гареме. Хотя не факт… Стоит только вспомнить телефонный список Алексея! Ну ладно, сие не важно. Врал же Алексей просто потому, что хотел составить о себе наилучшее представление. Все просто как ясный день».

Алена вздохнула, положила трубку и снова свернулась клубком. Зевнула. Ну что, попробовать снова заснуть? Или уж махнуть на сон рукой? Но если спать, нужно поставить будильник. На сколько ей назначена встреча в психушке со знакомым Натальи Ивановны Телегиной – очередным консультантом по поводу массового помешательства на почве «Ковра-самолета»? На одиннадцать? А сейчас сколько? Ого, уже полдевятого. Полчаса идти, час мыться-одеваться-краситься-собираться… Час все же можно прихватить у неумолимого времени, только все же телефон лучше бы от…

Раздался звонок.

О Господи… Какую еще гадость забыла ей сказать Галина?

– Алло! Опять вы?

– Это Муравьев.

Вот так – Муравьев. Ни здрасьте, ни до свиданья! Впрочем, какое может быть «до свиданья» в начале разговора? А «здрасьте» она и сама скажет.

– Здравствуйте, Лев Иванович. Очень хорошо, что вы позвонили. Я вчера вам…

– Послушайте, Елена Дмитриевна, когда вы отвыкнете вмешивать меня во все свои разборки?! Я понимаю, нас иногда сводят взаимные интересы, и я порою сам прибегаю к вашей помощи, но это не дает вам права злоупотреблять моим снисходительным к вам отношением! Знаете, грозить моим именем оперативникам, которые приехали защищать вас от каких-то ваших дамских страхов, по меньшей мере непорядочно. Скоро уже начнут говорить, что вы моя любовница, честное слово. У вас чуть что – Муравьев, Муравьев… С ума сошли, что ли?

От несправедливости этой отповеди Алена просто онемела!

– Ну? – рявкнул Муравьев. – Что молчите? Докладывайте, что там у вас по делу Стахеева. Или еще ничего не нарыли?

– Я… я… – ошеломленно промямлила Алена.

– Что – вы? Ну что – вы? Вы вообще работали в этом направлении? Или забыли обо всем на свете?

– Слушайте, вы что! – начала она обретать дар речи. – Вы почему так со мной разговариваете? Я вам что, проштрафившийся оперативник?

– Гораздо хуже, – последовал ответ. – К проштрафившемуся оперативнику я могу хотя бы дисциплинарное взыскание применить, а к вам что? Вас ведь ничем не проймешь, вы у нас вольная пташка, свободный художник! Вы уже неделю над этим делом работаете, а ни разу еще ко мне за подручными сведениями не обратились. Я же вас знаю, если вы что-то всерьез копаете, вам дополнительная информация нужна возами. Значит, филоните, значит, лентяйничаете, подходите к работе спустя рукава, халатно, наплевательски… Саботируете, можно сказать!

Самое главное, что Муравьев всю эту, извините за выражение, чухню порол на полном серьезе, без, так сказать, балды. Честное слово, в любую другую минуту Алена ответила бы ему гомерическим смехом, который довел бы ярость товарища начальника следственного отдела городского УВД до наивысшего градуса каления. Но смеяться после полубезумной ночи…

– Ах вы жаждете дать мне информацию? – прошипела она сквозь зубы. – Хорошо, извольте. Во-первых, меня интересует, где сейчас находится ваш бывший водитель Павел. Во-вторых, как звали ту женщину, с помощью которой вы удостоверили алиби Алексея Стахеева для следователя, который подозревал его в убийстве жены. Пока все. Но это не значит, что я не смогу обратиться к вам в любой момент за новой информацией. Кстати, не трудитесь перезванивать мне – пошлите лучше SMS-сообщение. Все, конец связи!

И она швырнула трубку так, что телефон чуть не сорвался с тумбочки.

Упала в постель, закуталась с головой одеялом.

Неудивительно, что в городе наблюдается рост преступности! С таким-то держимордой в роли начальника следственного отдела! Да пусть он теперь хоть иззвонится – никогда в жизни Алена Дмитриева больше не возьмет трубку, если будет знать, что на другом конце провода – Лев Иванович Муравьев. А если случайно возьмет – немедленно бросит.

Ее трясло от злости. Но, честное слово, дрожать от злости оказалось куда лучше, чем дрожать от страха. И весь последующий час, безуспешно пытаясь уснуть, Алена даже не вспомнила ни разу ни о темно-сером «Опеле», ни о запахе бензиновой гари, ни о ветре, вздымавшем вихри сухих листьев на обочине Щелковского хутора, ни о сиянье огней в доме, куда она никогда не войдет, никогда, никогда… Она не вспоминала даже горечи имени, которое поклялась произнести последним в своей жизни! Алена думала, думала исступленно, почти злобно. Думала, собирая воедино странные кусочки мозаики, которые в последние дни попадались ей на глаза там и тут. Но пока слишком мало было их, этих кусочков житейской смальты, и из них никак не удавалось сложить более или менее целостное изображение…