Мода на умных жен

– Вернее, не совсем спал, – уточнил Алексей, с особенным вниманием разглядывая чудный вид старого Нижнего в лунном свете. Писал эту картину добрый приятель Алены, художник Леший, и она ее обожала. – Я практически все помню, что происходило. Как рвался из машины, как вы выскочили, потом какой-то мужчина меня тащил, мы куда-то ехали, потом меня по лестнице волокли… Я был в таком ступоре, что все воспринимал как бы отдельно от себя, будто все не со мной происходило. А кто был тот человек?

– Да частник какой-то, желавший подработать, – не вдаваясь в подробности, ответила Алена. – Да Бог с ним, главное, что он вовремя появился и помог мне. Другое гораздо важнее. Я в первый раз («Надеюсь, и в последний!» – добавила она мысленно) видела припадок вашего безумия. Если честно, я как-то не столь серьезно ваши рассказы воспринимала, а ведь ситуация и впрямь… тревожная, назовем это так. Знаете, Алексей, мне кажется, вы свое… ммм… нездоровье недооцениваете. Нам, дилетантам, с этим не справиться. Это не преступление, это болезнь! Главное, совершенно непонятно, откуда что взялось, почему вас вдруг так повело!

Алексей резко отвернулся от картины.

– Не преступление, а болезнь? – повторил он хрипло. – Вы хотите сказать, что я в самом деле сумасшедший? Ну так нет, нет, понимаете?! То есть само собой разумеется, что ни один псих в своем безумии не признается, и все же… Неужели вы не видите отчетливой связи причины и следствия? Я Муравьеву говорил сразу, что меня кто-то опаивает или подсыпает что-то, клялся, что здесь какие-то темные дела творятся. И вот – совершенно очевидно: мы сидим в ресторане, пьем и едим, а после этого на меня накатило! Ответ один.

– Один? – подняла брови Алена. – И какой же?

– Да что вы дурочку-то из себя строите?! – взъярился Алексей. – Будто не понимаете ничего!

– Не понимаю. Если на вас накатило, как вы изволили выразиться, почему не накатило на меня? Мы весь вечер провели вместе, ели и пили практически одно и то же…

– Не одно и то же, – быстро возразил Алексей. – У вас на закуску была, помнится мне, строганина и салат «Цезарь», а мы все трое ели жареные баклажаны и эту, как ее, курицу с грецкими орехами и авокадо.

– В самом деле, – кивнула Алена. – Тогда что получается, я вас опоила или окормила отравой какой-то? Но почему она подействовала только на вас, а не на ваших детей?

– Откуда вы знаете, – едко усмехнулся Алексей, – может быть, Галя с Ванькой тоже бились в припадках? Да нет, глупости, дурацкая шутка, на самом деле я вас не подозреваю ни в чем, потому что вся эта гадость со мной началась задолго до вашего появления в моей жизни. Скорей уж я буду ресторанного повара подозревать, который нам еду готовил.

– Нет, тогда лучше официанта, – хмыкнула Алена. – Он точно знал, кому какая тарелка достанется. Он вам небось и подсунул отраву.

– Тяжелый случай, – угрюмо сказал Алексей.

– Тяжелый, – согласилась Алена. – Нет, не думаю, что в ресторане что-то произошло, все всё время были на глазах друг у друга. И даже если заподозрить самое ужасное – что ваши дети как-то замешаны… Но они ведь постоянно были так или иначе на глазах у нас: когда мы уходили с Анж… то есть с Галиной, вы оставались с Иваном.

– Они довольно долго ждали нашего приезда, вы забыли? – проговорил Алексей. – Чуть не час. Времени для чего угодно хватило бы.

– Ну да, смазать край бокала отравой или корочку хлебца ею натереть, – усмехнулась Алена. – Да бросьте, ну что за чепуха? Я не верю в эту чушь. Да и вы, мне кажется, в нее тоже нисколько не верите, вы просто закрываете глаза на очевидность. Причины только в вас, только в вашем здоровье, понятно? Я не знаю, что и почему заклинило вас на идее что-то сотворить с какой-то картиной. Кстати, а что за картина, к которой вас влечет с такой патологической силой, не помните?

– Говорил раньше и теперь повторяю: не помню, – пробормотал Алексей. – То есть в те минуты, когда на меня… накатывает, конечно, знаю, а после припадка – нет. Да не в том дело! Значит, вы считаете, что это мой собственный сдвиг по фазе и больше ничего?

Алена сочувственно на него поглядела. Тяжело называть человека безумцем. Правда, тяжело. Все равно как сообщить ему походя о его смертельной болезни!

– Не мне диагноз ставить, повторяю, а врачу, – неловко пробормотала она. – Почему бы вам хотя бы с Иваном не посоветоваться? Он же все-таки какой-никакой, а профессионал.

– Да я уже, кажется, говорил, что дети меня и без того сумасшедшим считают… – пробормотал Алексей. – К тому же, повторяю в восьмисотый раз, я не могу просить совета у того, кого более или менее подозреваю в кознях против себя. Ладно, хватит, закроем тему. Дурак я был, конечно, что полез за советом к Муравьеву, дурак я был, что послушался его и связался с вами. Только душу зря растревожил, поверил…

– Поверили, что я могу вот так, одним мановением руки, как сказочный облакопрогонник, все ваши беды развеять? – саркастически спросила Алена. – На бобах разведу любую беду? Нет, признаюсь в собственном бессилии. Или я слишком мало знаю, или…