Многоточия

Мама прячет в кошелёк билеты и повторяет название. Повторяет неуверенно, негромко. Денис понимает: мама не хочет, чтобы над нею смеялись. Кровь приливает к его щекам.

— Нет такого города! Позвольте, зачем вы врёте? Ну-ка, покажите билет. Я учительница географии…

— Не позволю! Не покажу!

— Женщина! Гражданка!

Но мама и Денис уже бегут к поезду. Поезд стоит у платформы всего двенадцать минут. Поезда опоздавших не ждут!

Выскочив из подземного перехода на перрон, к первому пути, Денис и мама замирают. Никогда они не видели столь чудного состава! Весь поезд, от локомотива до последнего вагона, выкрашен в яркий подсолнуховый цвет! Не поезд, а чистый праздник будущего!

С подножки вагона соскакивает проводник. Его форма небесно-голубая, по рукавам плывут в свете фонарей облака. Глядя на него, задумаешься: день теперь или ночь? Проводник кланяется, будто артист на сцене, и приглашает:

— Мадам, молодой человек! Прошу вас.

Вагон пуст. В распоряжении Дениса и мамы — любое из спальных купе, похожих на маленькие квартирки. Они переглядываются и заселяются по соседству с проводником. Тот приносит чистые простыни, полотенца и потчует пассажиров золотистым чаем, в котором тонут кубики рафинада и ярко-жёлтые дольки лимона.

Набравшись смелости, мама спрашивает:

— Почему же нет никого? В этом вагоне… А как в других?

— Есть, но немного, — отвечает проводник. — Увы, мечтателей всё меньше! С каждым годом число их тает, как снег весною.

Поезд мягко трогается. Двое в купе больше ни о чём не спрашивают. Каждый из них боится спугнуть что-то, по-своему боится.

В вагоне-ресторане, подсвеченном новогодними гирляндами, мама снова пробует предложить деньги — за восхитительные щи, за куриные крылышки, за хлеб треугольничками, за бисквит с вишнями и фруктовым желе, объявленный Денисом верхом кондитерского совершенства.

— Но у нас не приняты деньги! — Официант выдаёт Денису запотевшую бутылку лимонада. — Зачем отравлять жизнь сдачей и подсчётами? Разве кто-то сумел высчитать любовь, составить формулу счастья, оценить мечту? Фью! — присвистывает он. — Захотите пирожных и кофе — бегите скорей сюда! И не пропустите полночь!

Ножницы мастера, соорудившего в вагоне импровизированную парикмахерскую, порхают над маминой головой. Начальник поезда, лично обходящий состав, подносит маме вечернее платье, которое портной сшил как по её мерке. «Леди, вы подлинное украшение нашего поезда», — сообщает он. Денису начальник дарит карманный компьютер с собраниями сочинений Чарльза Диккенса, Жюля Верна, Клиффорда Саймака, Рэя Брэдбери, Ивана Ефремова, Исая Давыдова и других мечтателей, сказочников, фантазёров и романтиков.

Чуток шампанского и лимонада в грянувшую полночь, поутру ароматная каша с изюмом и тыквой, затем несколько чашек кофе и золотистого чая с пирожными и хрустящим печеньем, — и спустя ровно 12 часов они у цели.

Проводник выносит в тамбур мамину сумку.

— Знаете, я бы не покидала ваш поезд, — признаётся вдруг мама.

В голосе её отчётливо слышится страх.

— Мама, не бойся ничего!

— Ваш сын абсолютно прав, мадам, — соглашается проводник. — Чудо что за мальчик! Берегите его. Наш поезд дальше не идёт. Мы все местные. — Его большой добрый рот улыбается. — Давайте-ка, я провожу вас. Это ведь моя профессия — провожать, идти рядом, быть поблизости. Вон с того холма вы увидите город. — Он подхватывает сумку, сходит по стальным ступенькам и помогает спуститься маме. Мамина ладошка в его широкой ладони кажется крошечной, почти кукольной.

Они идут. Снег хрустит и поскрипывает под подошвами. По пути проводник угощает их горячим чаем из термоса. И рассказывает о городе, ждущем в долине.

— Каждый занимается здесь любимым делом. У всех сбылись мечты.

Денис оглядывается. За ними шагают по расчищенной от снега дороге ещё пассажиры, и при них тоже имеются провожатые. Небо наверху синее-синее. Солнце слепит глаза, прыгает зайчиками под веками.

Именно так он это и представлял. Увидев однажды сон с белым холмом, замёрзшей рекой и одинокой елью, Денис поймал и не отпускал его. Ночь за ночью, день за днём он выводил в воображении дома, окна, улицы, площади, людей, лес и небо. Потом представил поезд, продумал каждую деталь, отточил всякую мелочь. К 31 декабря всё было готово.

Вот и холм, обметённый, приглаженный метелями. Восточный склон, тот, что по утрам пригревает солнышко, сереет лентой ступеней. Галантный проводник предлагает маме руку, а Денису отдаёт сумку. Они восходят.

— О небеса, как такое возможно? — вырывается у мамы.

Небольшой город раскинулся пред нею как на ладони. Она узнаёт те самые дома, улицы, перекрёстки и скверы, что старательно, с вниманием к подробностям, описывал сын, знающий свою мечту так точно, как нельзя знать нечто эфемерное, зыбкое. Он говорил о городе так, словно чертил его план, а позднее так, будто раскрашивал план акварелью. Он был и архитектором, и художником, и — теперь она полностью приняла это, — творцом.