Гегель заметил: что человек делает, таков он и есть. То есть человек определяется по человеческим делам.
Наш современник, профессор Евгений Косов считает, что человек, по сути, – это обезьяна, у которой есть совесть. Тут у меня два суждения: во-первых, не найдешь на Земле более бессовестного существа, чем человек. Во-вторых, не знаю, как профессор, но, мне кажется, я отличаюсь от обезьяны не только совестью.
Словарь Даля: «Человек – каждый из людей; высшее из земных созданий, одаренное разумом, свободной волей и словесною речью». По поводу «высшего из земных созданий» – оставим на совести Владимира Ивановича: мы уже говорили о том, что «царственность» человека весьма и весьма условна. А вот то, что человек – это только тот, у кого есть разум и воля, – согласитесь, интересно. Гляньте-ка в зеркало: как у вас с этим?
С тем, что человек – высшее на Земле существо, категорически не соглашался великий философ Дени Дидро. Он вообще смотрите, какой ужас написал: «…на всем земном шаре нет ни одного совершенно гармонически сложенного, совершенно здорового человека. Следовательно, человечество – это скопище более или менее уродливых, более или менее больных индивидов». Понятно, что такое определение человечества, самого человека, мягко говоря, не возвеличивает.
Слова Дидро раздражают, не так ли? Нам, людям, не нравится, когда о нас так говорят. Мы, люди, слишком любим себя, чтобы дать укорениться подобному взгляду.
Как говорится, a propos замечу, что, мне кажется, история человечества развивалась бы совсем иначе, ежели бы мы, люди, перестали бесконечно называть самих себя высшими существами да царями природы. Если бы мы научились быть скромней и самокритичней. Если бы больше думали не над тем, как восславлять самих себя, но над тем, как исправить и самих себя, и все то, что мы, люди, натворили.
Однако подобный взгляд непопулярен. Главенствует иной, по-своему замечательно выраженный в стихотворении русского поэта и публициста XIX века Ивана Пнина. Вот вам, пожалуйста, еще одно определение человека в стихотворной, так сказать, форме:
Природы лучшее созданье,К тебе мой обращаю стих!К тебе стремлю мое внимание,Ты краше всех существ других.Что я с тобою ни равняю,Твои дары лишь отличаюИ удивляюся тебе.Едва ты только в мир явился,И мир мгновенно покорился,Приняв тебя царем себе.Ну ладно. С такими, с позволения сказать, определениями вряд ли до какой истины можно докопаться. Так что глянем лучше в словарь. Даль уже был. Возьмем более современный.
Словарь Ожегова: «Человек – живое существо, обладающее даром мышления и речи, способное создавать орудия и пользоваться ими в процессе общественного труда». Это определение, крепко стоящее на базе марксизма-ленинизма: есть общественный труд – есть человек. А если труд не общественный, то ты кто? Обезьяна, что ли? Вор, значит, не человек? Да что – вор, бизнесмен, занятый собственным обогащением, – не человек, что ли? А кто же?
Окончательную путаницу внес в понимание того, кто есть человек, великий литературовед Михаил Бахтин, который заметил: «Человек никогда не совпадает с самим собой. К нему нельзя применить формулу тождества: А есть А… Подлинная жизнь личности доступна только диалогическому проникновению в нее, которому она сама ответно и свободно раскрывает себя». Ну, как говорится, приехали: если человек никогда не совпадает с самим собой и раскрывается только в общении – то как же в нем разобраться-то?
Но человек не только в общении раскрывается. Он еще раскрывается в толпе, о которой немецкий философ Ницше писал: когда сто человек стоят друг возле друга, каждый теряет свой рассудок и получает какой-то другой.