Многоликий. Олег Рязанский

Юшка знал немного. Дмитрий Иванович отступил к Москве, как слышал Юшка, московские воеводы надеялись отсидеться за каменными стенами нового кремля. Василий Михайлович своей властью воеводы сторожевого полка взял сотню Степана, почти не понёсшую потерь в бою на реке Пьяна, и, никого не спросив, помчался туда, где, по его расчётам, мог перехватить ордынцев, благо, все Степановы вои давно уже пересели на меже на татарских коней, выносливых и быстрых.

Кореев же и воевода Алексин с остатками рязанских и пронских полков ушли к Москве.

   — Много наших полегло? — спросил озабоченный тысяцкий.

   — Ничего не могу сказать, боярин. — Юшка торопливо жевал варёное мясо, запивая густым киселём.

   — Неужто молодой Кореев ничего Василию Михайловичу не наказывал?

   — Не знаю, боярин. Я видел только, что сотник Степан с боярином Кореевым и московским воеводой Вельяминовым разговаривал перед тем, как мы поскакали.

В это время за дверью избы, приютившей старого тысяцкого, раздались крики. Потом стукнула дверь, и в избу ворвалась незнакомая женщина, судя по одежде, боярыня. Юшка никогда её раньше не видел. Её пытался удержать один из воев, но она, оттолкнув его, бросилась к Юшке, угадав человека, который привёз великого князя, и, умоляюще сжав у груди руки, спросила:

   — Мой-то жив?

   — Кто твой? — спросил, торопливо проглатывая кусок, Юшка.

   — Васята... Василий Михайлович, воевода сторожевого полка!

Огромные тёмные глаза смотрели с мольбой, страхом, надеждой — всё вместил в себя долгий страдальческий взгляд.

   — Прости, боярыня... Убит Василий Михайлович.

Женщина замотала головой.

   — Нет, нет... может, ранен?

   — Рад бы сказать — ранен. Но сам видел... Татарская стрела прямо в горло вошла.

   — В горло... — Боярыня застывшими глазами смотрела на Юшку, словно пытаясь что-то понять. — В шею? Но ведь он мог и выжить, если...

   — Боярыня, вторая стрела попала ему в голову... Больше я ничего не видел, нас засыпали ордынцы стрелами.

   — Значит, бросил его великий князь? Вася его спас, а он бросил?

   — Великого князя я раненого увёз, мне мой сотник приказал. Я выполнил. — Юшка встал, отвернулся от боярыни, поклонился тысяцкому.

   — Благодарствуешь! Прикажи дать мне свежего коня, хочу вернуться, узнать, куда мой сотник делся. Жив, мёртв... Я видел, что и его стрелой вражеской ударило.

   — Иди, воин. Я сейчас распоряжусь. — Старый тысяцкий тоже встал из-за стола.

   — Окажи милость, вели и мне хорошего коня выделить, — тихо сказала боярыня.

   — Зачем он тебе, Дарья Ильинична?

   — Поскачу с ним, — твёрдо ответила она, указав на Юшку.

   — Ты бы спросила, возьмёт ли он тебя с собой? — попытался урезонить её тысяцкий.

   — Возьмёт! — уверенно сказала боярыня.

Юшка внимательно глянул на неё.

Моложавая, статная, привлекательная, она излучала решимость и волю.

   — Куда ты, Дарья Ильинична? У тебя малый сын, дочь... Не приведи Бог, сгинешь, с кем останутся? — вздохнул тысяцкий.

   — Великий князь Олег Иванович позаботится. Он Васю бросил, может, детей его не бросит. Ты так и передай, когда в себя придёт: не вернётся Дарья — дети её и Василия на нём! — Повернувшись к Юшке, она требовательно спросила: — Тебя как звать?

   — Юшка.

   — Идём, Юшка. Боярин коней нам достанет. Покажешь, где тот бой... — Она не смогла закончить, зажав рот руками, но сдавленные рыдания прорвались.

Юшка тяжело вздохнул и пошёл к двери, оглянувшись на тысяцкого. Тот лишь горестно покачал головой...

О боярыне, вдове Василия Михайловича, Юшка рассказывал с необычной для него восторженностью.

Она вынесла всё: и долгую скачку по лесным тропам к месту последнего боя Степана и Васяты, и поиски мужа среди трупов воинов сторожевой сотни, и то, что не сразу обнаружила его, ибо оказался он в стороне раздетым до исподнего, — видно, позарились татары на дорогую броню и кожаную подбронную одежду.

Степана среди убитых Юшка не нашёл и сделал единственный возможный вывод: попал в плен. Можно было предположить, что продадут его ордынцы в Сарае, как только залечат раны...

— Никто не лечил, — сказал со злостью Степан в этом месте рассказа.

Верный меченоша помолчал, собираясь с духом, и поведал Степану ещё об одной напасти, которая произошла в доме Корнея за два года плена. Как впервые появились сваты князя Милославского, переломившего таки себя и повинившегося перед Олегом, как суетился Корней, принимая сватов, как бросилась в отчаянии Алёна к матери. Юшка рассказывал всё это в подробностях, которые узнал от Пригоды. Мать без колебаний приняла сторону дочери. Две женщины выработали нехитрый, от века проверенный способ оттянуть свадьбу: боярыня объявила мужу о женских болестях Алёны. Для отца это было как гром среди ясного неба, но делать нечего, под напором жены и дочери сговор отложили.

Караван неторопливо шёл вперёд, следуя левым берегом извилистого Дона. Дальше, после впадения в могучую реку Северского Донца купцы собирались разделиться и отпустить татарское охранение. Одни направлялись в Нижний Новгород, другие в Рязань и Москву.