Многогранники

Мама посмотрела на Машу, потом на него и неожиданно не стала спорить. Маша же почувствовала, что ее щеки заливает краска. Почему его волнует то, что она в мокрой обуви? Она же не Шилова.

Они спустились на лифте в подземный гараж, и машина Крестовского приветливо мигнула фарами. Когда Крестовский распахнул пассажирскую дверь, Маша постеснялась сесть спереди. Мама же предложением воспользовалась. Крестовский, дождавшись, пока она устроится, молча прикрыл переднюю дверь и так же молча открыл заднюю. Маша скользнула на пассажирское сиденье, а Крестовский, по-прежнему не произнося ни звука, вытянул из-за сиденья ремень безопасности и подал его Маше.

Перед тем как тронуться с места, Крестовский настроил кондиционер так, что на Машины ноги начал дуть теплый воздух. Она посмотрела на него в зеркало заднего вида и, когда их взгляды встретились, улыбнулась. Ей очень хотелось, чтобы он улыбнулся в ответ, и он не подвел. Его улыбка вышла еле заметной, но она была.

— Вы давно водите, Роман? — нарушила тишину мама, когда Крестовский плавно остановился перед очередным светофором.

Маша вспомнила его признание и мысленно взмолилась, чтобы он не ляпнул маме о своих проблемах с вождением. С той сталось бы выйти из машины, а Маше хотелось по возможности оттянуть момент, когда они с мамой останутся наедине.

— Машину — год, — коротко ответил Крестовский.

— Почему вы перебрались сюда?

— Мы — это я или мы вместе с отцом? — уточнил Крестовский, посмотрев в боковое зеркало со стороны водителя, перед тем как перестроиться.

По профилю мамы Маша видела, что та злится. Однако заговорила она ровным голосом. Правда, со своей особой интонацией — для недалеких студентов.

— Меня интересуете вы, Роман. Ваш отец с моей дочерью, к счастью, не общается.

Маша открыла было рот, чтобы вмешаться, но не решилась. Крестовский ответил не сразу, видно, в первую очередь выстроил фразу в голове:

— Я приехал потому, что отец решил перебраться в Москву.

— Не пожалели? — По насмешливому тону мамы было ясно, что ее вопросы продиктованы единственным желанием — уязвить.

— Нет. — Его тон можно было бы с легкостью посчитать пренебрежительным.

Еще неделю назад Маша сама бы на это купилась, как купилась сейчас мама. Та смерила Крестовского неприязненным взглядом и отвернулась к окну. Маша тяжело вздохнула и попыталась поймать взгляд Крестовского в зеркале заднего вида, но он теперь неотрывно смотрел на дорогу. Маша откинулась на сиденье и тоже отвернулась к окну, размышляя о том, как ей теперь быть, как общаться с мамой, как ее теперь называть.

Вдруг откуда-то раздалась вторая сюита Баха. Маша вздрогнула и хлопнула себя по карману, однако звук доносился из маминой сумочки.

— Дмитрий, — оповестила мама, передавая Маше трубку.

Маша бросила взгляд на отражение Крестовского, но тот все так же смотрел на дорогу, будто происходящее его не касалось.

— Алло, — прикрыв трубку рукой, произнесла Маша.

Конечно, лучше было бы не отвечать на звонок, потому что ей нужно было как-то оправдываться за ужин с Крестовским, а сейчас был не самый удачный момент, но проигнорировать вдруг объявившегося Волкова она не решилась.

— Маш, — голос Димки звучал настороженно, — говорить можешь?

— Не очень, — призналась Маша.

— Не можешь или не хочешь? — к ее удивлению, спросил Волков.

— Не могу. Я тебе перезвоню, как до дома доеду.

Маша почувствовала на себе взгляд и посмотрела в зеркало заднего вида. Крестовский тут же вернул свое внимание на дорогу.

Сбросив звонок, Маша засунула телефон в карман. Крестовский включил радио, и в машине негромко зазвучал рейв. Маша такое не слушала, она же правильная девочка. В ее доме играли классическая музыка и душещипательная попса. Она правильная девочка… И теперь ей нужно было решить, как жить дальше.

Въезд во двор их дома перегородила машина скорой помощи, поэтому Крестовский высадил их чуть поодаль. Маша распахнула дверь и попыталась выйти, но ремень безопасности не позволил. Пока она возилась с застежкой, Крестовский успел обойти машину, по очереди открыть двери для мамы и для Маши и, склонившись над Машей, отстегнуть замок ремня.

— Спасибо, — прошептала Маша почти в самое его ухо.

Он лишь кивнул в ответ. Зато подал руку, помогая выбраться из машины, и на этот раз Маша ее приняла, испытывая мстительное удовольствие оттого, что это увидела ее мама.

Крестовский нейтральным тоном пожелал им доброго вечера, сел в машину и рванул с места так, будто стартовал на этапе Гран-при «Формулы-1».